«Вы уже созвонились с больницами, которые указаны в черных папках, Маша? Нет? Почему?! Дети ведь ждут! У них каждый час на счету! Этим надо было заниматься с самого утра!.. Ах, вы были заняты ревизией холодильника? Какой, к черту, холодильник, когда дети умирают?!»

У меня пылали щеки, горели уши, и уже к обеду я начала медленно понимать, за что Облонского так невзлюбила предыдущая секретарша. Видимо, марципан в коробках был ее единственной отрадой после общения с боссом.

Вспомнила, что у Облонского погибла дочка, и приказала себе молча терпеть его вопли. В конце концов, он прав: бутерброд с колбасой можно заказать позже. Дети важнее. Особенно те дети, родители которых приходили в коричневую гостиную.

Придвинув к себе стационарный телефон, я принялась обзванивать больницы.

Виктория Денисовна из бухгалтерии вплыла в приемную через пятнадцать минут после моего звонка. Фыркнула с презрением в мою сторону и едва кивнула в знак приветствия.

Окинув изучающим взглядом ее обтянутые брючками в деловом стиле идеальные бедра и наращенные в салоне волосы цвета пережженной карамели, и вернулась к больницам.

Вскоре из-за закрытой двери послышались крики Облонского.

«Как, недосмотрели?! Да вы понимаете, какие это суммы?! Я уволю вас к чертовой матери, и долг будете выплачивать еще десять лет! Он на стоимость целой квартиры тянет!»

Бухгалтер что-то невнятно мямлила в ответ, а потом вылетела из его кабинета со слезами на глазах.

Я проводила ее взглядом и вернулась к телефонам больниц, пока на ковер не вызвали меня. Получить выговор в первый день работы мне очень не хотелось. Это я там млела утром от образа босса? Восторженную влюбленность сдуло, будто ветром. С Облонским, как на вулкане. Никогда не знаешь, когда он полыхнет в следующий раз.

В полдень я принесла ему в кабинет все черные папки с результатами звонков.

– Лечащие врачи больных детей подтвердили диагнозы, Владимир Николаевич. Средства можно переводить на счета нуждающихся.

Он испытующе посмотрел на меня.

– Хорошо, Маша. Приготовьте ланч. Там, в списке, который вам оставила Божена Брониславовна, все указано. И не забудьте пообедать сами. С двенадцати часов у вас есть ровно час на законный перерыв. Если предпочитаете обедать продуктами, которых нет в списке, закажите их.

– Да, Владимир Николаевич, – задержавшись перед столом, кивнула я.

Его суровое лицо на миг просветлело.

– Мне нравится, как вы это произносите. Говорите эту фразу почаще.

Притормозив от неожиданности, я с опаской взглянула на него. Он улыбнулся обезоруживающей улыбкой, и его рука потянулась к горлу. Пальцы нащупали и медленно расстегнули верхнюю пуговицу белоснежной рубашки и чуть ослабили черный галстук.

Я невольно сглотнула и застыла. Низ спины окатила тяжелая волна. Черт, что это за босс такой, если от одного движения его руки у меня подгибаются колени?!

– Ну, же, Маша, не стойте. Принесите что-нибудь перекусить, – заметив мое смятение, развеселился он, и в его карих глазах мелькнули смешинки.

Стряхнув с себя наваждение, я вспыхнула и поспешила ретироваться обратно в приемную.

– Доставка! – возвращая меня в реальность, громко оповестил парень из «Деливери» в ярко-желтой форме.

Я почувствовала себя жутко голодной. Сэндвичи с курицей и салат будут очень кстати. Другие продукты? У меня из головы вылетели все предпочтения. В ушах продолжал звенеть голос Облонского.

Я собрала ланч и понесла его в кабинет босса. На этот раз мне повезло остаться незамеченной: он стоял у окна и о чем-то спорил по телефону с одним из подрядчиков. Быстро поставив на его рабочий стол поднос, я вышла обратно.

Сделала себе «капучино» со свежим молоком, достала сэндвич и только тут вспомнила, что пришла на работу на час раньше еще и для того, чтобы позвонить в папину контору.