Милое дитя - Роми Хаусманн (2021)

– Есть новые подробности, – говорит он затем. – Фрау Хамштедт позвонила мне и рассказала о последнем разговоре с Ханной. Герр Бек, по всей вероятности, есть еще и третий ребенок.

– Сара, – добавляет фрау Хамштедт.

– Сара, – повторяю я машинально.

Фрау Хамштедт кивает.

– Вы нужны нам, герр Бек. Помогите разговорить Ханну.

Ханна

Меня беспокоил мамин крик. Беспокойство – это не страх, но и в нем нет ничего хорошего. Я вскочила с края кровати и прижалась к папе, стоявшему тут же. Какое счастье, что он был с нами! В доме было тепло, он готовил для нас, и вот теперь крепко обнял меня. Его правая ладонь легла мне на правое ухо, так что я слышала море. Левым ухом я прижималась к его животу. С одной стороны шумело море, а с другой – урчал его живот.

– Не бойся, родная, – сказал папа и погладил меня по волосам. – Боль – хороший знак. Это значит, что ребенок вот-вот появится.

Я взглянула на маму. Она металась в постели, и лицо у нее было безобразное. Простыня под ней скомкалась. Серебристый браслет стучал о стойку кровати, ноги путались в одеяле.

– Все хорошо, Ханна, все хорошо, – выдавила мама в промежутке между криками.

– Поможем маме, подержим ее за руку? – предложил папа.

Поначалу я не была уверена, но потом кивнула. Все хорошо, боль – это хороший знак. Ребенок вот-вот должен был появиться.

Но это было не так, они ошибались. Ребенок не появлялся.

А мама кричала уже второй день.

У меня уже не было желания держать ее за руку, ни у кого не было. Мы все устали, не могли спать под крики и нервничали. Даже Фройляйн Тинки. Тем утром она опрокинула мою чашку. Все какао разлилось по столу и заляпало пол. При этом она знала, что ей нельзя на стол. Пришел папа – должно быть, услышал, как я ругаю Фройляйн Тинки. Он подтвердил, что кошкам нечего делать на столе. Фройляйн Тинки пыталась спрятаться под диваном, но папа нашел ее, схватил за шкирку и отнес за дверь. Поначалу я думала, что так и нужно, пусть будет ей уроком. Но как только папа захлопнул дверь, я забеспокоилась. Снаружи опасно. Что, если Фройляйн Тинки заблудится и не найдет обратной дороги? Если испугается? Подумает, что мы ее больше не любим? В тот момент мама закричала особенно громко. Папа хотел проведать ее, а потом принести ведро и тряпку, чтобы я могла убрать за Фройляйн Тинки.

– Папа, – позвала я поспешно, прежде чем он вышел.

Папа повернулся ко мне.

– Ты хотела что-то сказать, Ханна? – Он улыбнулся, опустился на корточки и протянул ко мне руки. Мы встретились взглядами. Папа всегда говорил: если кто-то не смотрит тебе в глаза, значит, он что-то скрывает.

– Надо впустить обратно Фройляйн Тинки, ей там слишком холодно.

– Только так она усвоит урок, Ханна, – сказал папа и поцеловал меня в лоб. – Мне нужно к маме, родная. Я нужен ей.

Я кивнула.

Я слышала мамины крики. И Фройляйн Тинки царапалась в дверь и жалобно мяукала…

* * *

– Ханна?

Дедушка. Должно быть, он заметил, что я погрузилась в раздумья.

Я смотрю поочередно на него, на фрау Хамштедт и на полицейского в сером костюме. Они сидят передо мной в кабинете фрау Хамштедт и ждут, что я расскажу им что-нибудь о Саре. Но мне совсем не хочется рассказывать о Саре. Утром я уже рассказывала о ней фрау Хамштедт, этого достаточно. Я рассказала, что Сара – наша сестренка, и что она прожила с нами совсем недолго. Фрау Хамштедт не захотела слушать дальше.

– Что ты имеешь в виду, Ханна?

– Что это значит?

– Хочешь что-нибудь нарисовать?

Я ответила львиным голосом «нет» и сказала, что хочу обратно в свою комнату. Мне хотелось еще немного отдохнуть. Всегда нужно отдыхать, прежде чем предпринимать что-то особенное. А сегодня мне как раз предстоит нечто особенное.