«Есть ли психушка в городе N? Она работает исправно? Или давно закрыта на переучет смирительных рубашек и душа Шарко? И почему в случае с Воскобойниковым полиция поспешила принять заявление от выжившей из ума мамаши нашего героя, а когда пропадают старики и подростки, родных маринуют по три дня? Столь драгоценное время спускают попусту в унитаз и чаще всего человека находят мертвым. Но это касается только смердов, а для сильных мира сего ситуация совершенно иная. Почему вместо расследования настоящих преступлений полиция города N занимается поисками артиста, вынужденного в родном городе снимать номер с койкой? Леша! Бедный ты человек! Ты даже дома с законной женой потрахаться не можешь. Бабка, небось, сразу вламывается, стоит заскрипеть матрасу в вашей комнате? Леша, дорогой ты наш! Бери Шакирку за шкирку и съезжай из этой коммуналки. Купи однушку в Южном Бутово, что ли! А сестрам подари абонемент на фитнес. Пусть растрясут свои жирные туши».

— Никого не упустила, — фыркаю я, улыбаясь жене. — Где поставить размашистую подпись «Утверждаю»?

— Вот здесь, — ласково мурлычет Шакира и тянется ко мне с поцелуем. — Ты, правда, решил купить эту махину? — обводит шалым взглядом спальню.

— Да, малыш, место хорошее, — шепчу я, развязывая поясок на махровом халате. — У меня полно идей. Ресторан на крыше оставлю как есть, да еще этот номер. А все остальное переделаем. Расширим гостиницу, плюс еще пару ресторанов внизу устроим. А все эти павильончики, торгующие китайским ширпотребом, снесем на фиг. А здесь себе квартиру устроим. Мать я из дома выселять не намерен, но и жить с ней под одной крышей не желаю. Она — моя мама, и я ничем ее не обижу. Пусть живет сама в огромном домине и гоняет приведений по ночам.

— А мы с тобой? — настороженно переспрашивает жена. Я вижу, как в глазах Киры мелькнула и пропала искорка страха. И понимаю, что моя маленькая храбрая девочка из всех сил пытается мне доверять.

— Мы? — переспрашиваю с усмешкой. — Купим однушку в Южном Бутово, — хохочу я, обнимая Шакиру и увлекая ее за собой.

Домой я приезжаю только на следующий день. С порога велю домработнице упаковать все наши вещи.

— Что происходит, Лешенька? Это Кира тебя против нас настроила? Ей воздастся! Грех разлучать мать с ее дитем! — говорит мама, эффектно появляясь в холле.

— Кира тут ни при чем, — замечаю я мимоходом и, зайдя в комнату охраны, присвистываю от изумления. На большом столе лежат камеры слежения, микроскопические диктофоны, замаскированные подчас под предметы быта: обычную шариковую ручку или карандаш. — Прям шпионский арсенал, — негодующе хмыкаю я и поворачиваюсь к матери, зашедшей следом. — Ты можешь объяснить, кто напичкал мой дом камерами и прослушкой?

— Я думала, это с твоего ведома установили, — совершенно искренне негодует мама. — Я понятия не имею, Лешенька! — заламывает она руки и начинает плакать. — Девочки тоже. Они бы мне обязательно сказали. Я так воспитала вас, своих детей… Искренними и любящими. Может, это Рома? Или Кира?

— Эти двое тоже отпадают. Моя жена уж точно тут ни при чем.

— Тогда кто? Может, обратиться в полицию?

— Хватит, — тяжело отмахиваюсь я, — ты уже наобращалась. Вон, Рупор Анжелики опять смешал меня с дерьмом. Посоветовали купить однушку в Южном Бутово. А тебя упечь в психушку?

— Где? Кто? — охает маман и бежит за сотовым. Напряженно читает пост в Инстаграме и оглядывает меня возмущенно. — Леша, этих наглых борзописцев давно пора привлечь к ответственности! Как они смеют писать обо мне такое?

— Ну, обо мне же постоянно публикуют, — криво усмехаюсь я. — И ты переживешь. Позвони сестрам. Пусть приедут. Хочу каждой из них в глаза посмотреть.

— Даночка дома, а остальные сейчас подъедут, — вздыхает маман, и когда вся семья собирается в столовой, я понимаю, что пост Шакиры попал точно в цель. Мои сестры сидят, насупившись, и смотрят исподлобья.

— Неужели мы такие толстые! — возмущенно восклицает Ксения.