– Может… ну ее, вечеринку? – томно спрашивает она, подвигая ко мне упаковку резинок.

– Знаешь, как потратить мое время с большей пользой? – усмехаюсь я, подаваясь вперед и втягивая носом запах ее дешевых духов.

– Есть парочка идей… – улыбается она.

Через минуту мы уже в темной подсобке. Упаковка презервативов распечатана, и мне приходится прерваться, чтобы надеть один из них. Едва дело сделано, грубо задираю ее юбку, умелым движением стягиваю белье. Подхватывая девицу на весу и поддерживая за бедра, прижимаю ее спиной к стене и мощно ударяюсь в нее бедрами.

Она стонет, выгибая спину и ударяясь затылком о стену. С каждым новым толчком охает все громче и принимает меня все глубже. Ускоряю темп.

Никаких прелюдий, никаких поцелуев. Мы словно соревнуемся, кто первым придет к финишу – чужие чувства нас не волнуют. Рыжая кричит, не стесняясь того, что кто-то может войти в аптеку в столь поздний час. Руки мечутся по моим плечам, пальцы больно впиваются в кожу, и чем ближе финал, тем отчаяннее становятся ее стоны.

– Вау… – судорожно выдыхает она, когда все уже кончено.

Я опускаю ее на пол, как ненужную вещь, и рыжая едва не теряет равновесие. Дышит тяжело, ноги ее будто не слушаются.

– Да, это было… весело, – пытаюсь отдышаться я.

Ускоренный до предела пульс бьет набатом в виски. Яркое, быстрое и короткое наслаждение – это то, что было нужно для снятия накопившегося за сутки напряжения. В теле теперь пустота и легкость. Кажется, даже мысли прояснились.

– Повторим как-нибудь? – предлагает она, неуклюже поправляя юбку.

– Разумеется, – отвожу сытый, довольный взгляд.

Когда мы возвращаемся в торговый зал, я достаю бумажник, но ее рука останавливает меня на полпути:

– Не надо, – рыжая швыряет мне вскрытую пачку презервативов. – За счет заведения.

Она лукаво смеется. Раскрасневшееся лицо залито торжествующей улыбкой.

– Да ты святая! – удивляюсь я.

Забираю упаковку и ухожу прочь, мечтая смыть с себя поскорее дешевый приторный запах ее духов.

– Эй, ты обещал заглянуть! – ловит меня в коридоре соседка.

Она стоит на пороге своей квартиры, невинно хлопая накрашенными ресницами.

«Ну что, приятель, – спрашиваю я, – у тебя еще остались силы?»

В районе ширинки настойчиво подрагивает и наливается тяжестью.

«Остались…»

– Ходил за молотком, – объясняю я, направляясь к соседке.

– И где он? – хихикает она, оглядывая меня с ног до головы.

– Кто?

– Молоток.

Приближаюсь, пристально смотрю в глаза. Замечаю, как расширяются зрачки, как в волнении подрагивают уголки губ. «К чему терять время, если можно сразу перейти к делу?» Беру ее руку и бесцеремонно кладу туда, где уже стало ужасно тесно.

– Я вообще-то имела в виду… – краснеет она, пытаясь убрать ладонь.

Но я держу крепко.

– Да брось, – вталкиваю ее в квартиру и закрываю за нами дверь. – Не говори мне, что я неправильно тебя понял.

Марта

Я вхожу в здание фирмы, и на меня смотрят как на инопланетянку.

Не будь я дочерью одного из акционеров, вышвырнули бы без разговоров, но строгий охранник возле рамки металлоискателя вынужден, сжав зубы, поприветствовать меня улыбкой и пропустить. Он отходит в сторону, но его взгляд и не думает скрывать неприязнь: всем своим видом я порчу имидж роскошного места.

Рваные джинсы, черная косуха, мятая майка и большая жвачка во рту. Образ развязной неудачницы дополняют грубые тяжелые ботинки на толстой подошве. Охранник недовольно морщится, но никто здесь не в силах запретить мне пройти туда, куда захочу.

И уж точно никто из этих холеных, двуличных, мерзких богатеев, еще помнящих меня забитой девчонкой в вязаном свитере и с косичками, не посмеет что-то вякнуть о моем внешнем виде.