Дом Рейнольдса состоял из пяти этажей с надстройкой. Верхний предназначался для учениц шестого года обучения и был разделен на спальни для одной, двух и трех девочек. Большинство, по очевидным причинам, хотели жить в отдельных комнатах. Некоторые девушки, которые дружили, или пары, спавшие вместе, предпочитали комнаты на двоих. Ну и еще оставалась единственная спальня на троих, она тянулась вдоль почти всей длины дома, имела огромное окно и собственную ванную комнату. Еще во время второго года обучения, когда шли суровые сражения и составлялись союзы, три подруги пришли к соглашению: что бы ни случилось, на шестой год они будут жить вместе. Они обхаживали Булочку, их классную даму, присматривавшую за ними с тех пор, как им исполнилось одиннадцать. И хотя она не давала им никаких конкретных обещаний, они не сомневались, что будет так, как они хотят.

– Нам не нужно звонить родителям, – прищурившись, сказала Нэнси. – Мы уже практически взрослые. Мы договорились с Булочкой, и учителя должны держать свое слово.

– Совершенно верно, – слишком быстро ответила Джорджия. – Нам почти восемнадцать. И мы не можем обращаться к родителям, когда возникают малейшие проблемы.

– Но Булочки здесь нет, – заметила Найт.

– А почему?

– Она больна, – сказала Лила. Она сидела на полу, скрестив ноги, и плела венок из маргариток.

– Она сломала бедро, – добавила Грин. – Ее не будет по меньшей мере шесть недель, и никто не знает, сможет ли она вообще вернуться на работу.

Нэнси затоптала окурок в траве.

– Проклятье. Булочка должна была составить список распределения по комнатам до того, как она отправилась в отпуск. Это заняло бы у нее десять минут.

Джорджия перехватила взгляд Лилы и приподняла бровь.

– Нэнси, она сломала бедро, и я сомневаюсь, что специально, – спокойно сказала она.

Грейдон зашла слишком далеко. Все любили Булочку. Она читала им, когда в первый год они скучали по дому, наставляла перед первыми вечеринками, дразнила из-за дурных привычек и шла навстречу, когда им хотелось досмотреть какую-то телевизионную программу и лечь попозже. Все знали, что это лучшая классная дама в школе. Что им очень повезло.

– Точно, кончай вредничать, Нэнс, – небрежно сказала Лила.

Казалось, Лила всегда знала, как урезонить Нэнси и предотвратить настоящие военные действия. Что-то такое в ее манерах хрупкой блондинки или в нежном голосе заставляло окружающих сразу проникаться к ней симпатией. «И почему люди относятся к тебе так, как ты выглядишь?» – удивлялась Джорджия. Все считали Грейдон организованной, собранной и талантливой, потому что она была высокой, темноволосой и хорошо одевалась. И всем нравилась изящная Лила. А она, Джорджия? Ее попросту никто не замечал. Может быть, из-за того, что она выглядела обыкновенной?

– Я не вредничаю, я лишь говорю, что хотела эту комнату, – проворчала Нэнси.

– Мы все хотели, – согласилась с ней Грин, услышавшая в ее словах прошедшее время – у нее возникла надежда, что буря почти закончилась.

– И мы ее получим, – заявила Лила. – Так что успокойся.

Плечи Джорджии опустились.

– Я спокойна. Но мы не получим эту комнату, – сказала Нэнси. – Во всяком случае, в первом семестре.

– Почему? – спросила Найт. – Нам придется позвонить родителям, другого пути нет. Они скажут, что мы должны быть вместе, и нас переселят, потому что это единственная комната с тремя кроватями. Вот и все.

Нэнси фыркнула.

– Ты думаешь, Хейди и ее мастурбирующую подружку заставят перебраться в другую комнату после того, как они распаковали свои вещи?

– Может быть, Лила с ней поговорит? – улыбнулась Джорджия.

Грейдон перехватила ее взгляд и рассмеялась.

– Это правда. Хочешь поболтать со своей лучшей подружкой, Лай? Попросишь ее вернуть нам нашу комнату?

Лицо Брир потемнело.

– Да пошли вы!