— Скован? — его серый глаз яростно вспыхнул, как раньше, и рычащая тень не была тенью человека. — О, да, — добавил он с иронией. — Ты и твой отец сковали меня с помощью моего хмурого близнеца, — он оскалился. — Разве ты не рада, что я свободен? Я собираюсь спасти тебе жизнь.

Она смотрела. Реальность искажалась, как воздух вокруг огня.

— Может, я не тот спаситель, которого ты хочешь, — добавил ехидно Медведь, но мой благородный брат не мог прийти лично. Ты разбила его силу, когда разбила его голубой кристалл. А потом наступила весна. Он теперь слабее призрака. И он освободил меня и отправил сюда. Не побоялся бед, — он скользнул взглядом по ее коже, поджал губы. — И со вкусом у него плохо.

— Нет, — выдавила она. — Не побоялся, — ее тошнило от страха и потрясения, от вони толпы, скрытой дымом.

Черт потянулся в свой рваный рукав. Он с недовольным видом бросил в ее руку деревянную птичку размером с ладонь.

— Он сказал передать тебе это. Символ. Он обменял свою свободу на твою жизнь. Теперь нам нужно уходить.

Слова сливались в ее голове, и Вася не могла разобрать их. Деревянная птица до боли напоминала соловья. Она видела как — то, как король зимы, брат Медведя, вырезал птицу под елью в снегу. Ее ладонь сжалась на птице, Вася сказала:

— Ты врешь. Ты не спас мне жизнь, — она хотела воды. Хотела проснуться.

— Еще нет, — сказал Медведь и взглянул на горящую клетку. Насмешка пропала с его лица. — Но ты не сбежишь из города, если не пойдешь со мной, — он вдруг поймал ее за руку, хватка была крепкой. — Я поклялся спасти твою жизнь, Василиса Петровна. Идем. Сейчас.

«Не сон. Не сон. Он убил моего отца», — она облизнула губы, заставила голос звучать.

— Если ты свободен, что ты сделаешь, когда спасешь меня?

Его губы в шрамах скривились.

— Оставайся со мной, и ты узнаешь.

— Ни за что.

— Хорошо. Тогда я спасу тебя, как обещал, но остальное — не твое дело.

Он был чудовищем. Но вряд ли он врал. Зачем королю зимы так делать? И теперь она должна была доверить свою жизнь чудовищу? Что это будет значить для него? А для нее?

Вася мешкала из — за смерти вокруг нее. Крики вдруг раздались из толпы, и она вздрогнула, но они кричали не на нее. Всадники пробивались сквозь толпу. Все переводили взгляды с костра на всадников, даже Медведь оглянулся.

Вася отпрянула и побежала. Она не оглядывалась, чтобы не остановиться, не сдаться в отчаянии обещаниям врага или смерти, еще маячащей за ее спиной. Она бежала и старалась быть призраком, как сами черти. Магия — забыть, что мир не слушался твоей воли. Может, это работало. Никто не окликнул, даже не взглянул в ее сторону.

— Дура, — сказал Медведь. Его голос был в ее ухе, хоть их разделяла толпа людей. Его утомленное изумление было хуже гнева. — Я говорю правду. Это тебя пугает, — она бежала сквозь толпу, призрак с запахом костра, пытаясь не слышать этот сухой скрипучий голос. — Я дам им убить тебя, — сказал Медведь. — Можешь уйти отсюда со мной, или ты не уйдешь вовсе.

В это она верила. Но она бежала все глубже в толпу, напуганная, задыхающаяся, ожидающая, что в любой миг ее увидят и схватят. Вырезанный соловей в ее потной руке был холодным и твердым: обещание, которого она не понимала.

А потом голос Медведя захрипел снова, но не направленный на нее:

— Смотрите! Что это? Призрак… нет, это ведьма. Она сбежала! Магия! Черная магия! Она там! Она там!

Вася поняла с ужасом, что толпа слышала его. Голова повернулась. Другая. Они видели ее. Женщина закричала, ладонь сжала руку Васи. Она отпрянула, отбиваясь, но ладонь сжала крепче. На ее плечи накинули плащ, скрывая ее почерневшее платье. Знакомый голос заговорил в ее ухо, пока рука тащила ее глубже в толпу.

— Сюда, — сказал голос.