Седьмая чаша - Кристофер Сэнсом (2010)

Холодная капелька вдруг поползла по моему лицу. За ней — вторая, третья… Первый дождь после двух месяцев сплошных снегопадов. К тому моменту, когда я добрался до своей конторы, разразился настоящий ливень, и моя шапка промокла насквозь. К моему удивлению, Барак уже находился в приемной. Он развел огонь в камине и расположился за большим столом, приводя в порядок документы для завтрашнего судебного заседания. Столешница вокруг него была завалена прошениями, письменными показаниями, заявлениями. Красивое лицо моего помощника осунулось, глаза покраснели от недосыпа, щеки покрывала щетина.

— Ты бы побрился, а не то его честь удалит тебя из зала «за неуважение к суду».

Несмотря на мои грубоватые манеры, между нами существовала крепкая дружба. Мы познакомились, работая по заданию прошлого хозяина Барака, королевского министра Томаса Кромвеля. После того как три года назад Кромвеля казнили, Барак стал работать на меня и оказался хоть и нестандартным, но весьма эффективным помощником.

— Ладно, — проворчал он. — Родители писюна-психа скоро придут.

— Не называй его так, — велел я, просматривая подготовленные Бараком бумаги.

Все находилось в идеальном порядке, каждый документ сопровождала аннотация, написанная каллиграфическим, напоминающим вереницу крохотных паучков почерком Барака.

— Ты и в воскресенье сидишь на службе? И вчера наверняка тоже здесь был? Ты явно уделяешь бедняжке Тамазин меньше внимания, чем она заслуживает.

— За нее можете не волноваться, — буркнул мой помощник, встал и принялся собирать гроссбухи и документы.

Я смотрел на него и недоумевал, что могло случиться между ним и его женой, чтобы Барак дневал и, судя по его виду, даже ночевал на службе. Тамазин была замечательной женщиной, такой же энергичной и жизнелюбивой, как сам Барак. Они поженились в прошлом году, хотя произошло это несколько второпях. В связи с ее беременностью. Их сын умер в тот же день, когда родился. Барак продолжал вести себя в обычной для него манере грубоватой непочтительности, но теперь что-то странное звучало в его шутках, а иногда и появлялось в глазах. Я знал: потеря ребенка часто заставляет супругов крепче держаться друг за друга. А еще чаще — разводит.

— Ты видел родителей Адама Кайта вчера, когда они приходили договариваться о встрече. И отца семейства, и его супругу. Что они собой представляют?

Барак повернулся ко мне.

— Рабочие люди. Он каменотес. Начал с того, как велика милость Всевышнего, позволившего обратиться с их делом с суд прошений, поскольку Он никогда не оставляет своей благодатью тех, в чьей душе живет истинная вера.

Барак сморщил нос.

— По-моему, они зациклены на Библии. Набожные люди, насколько я успел заметить, обычно выглядят весьма уверенными в себе, а эти Кайты больше напоминают парочку драных котов.

— Неудивительно, учитывая то, что случилось в их семье. Я понимаю.

Казалось, что Барак колеблется. Наконец он спросил:

— А вы что, и впрямь пойдете туда, где соберутся все эти припадочные, чтобы рвать на себе одежды и греметь своими цепями?

— Наверное.

Я снова заглянул в бумаги.

— Мальчику семнадцать лет. Предстал перед Тайным советом третьего марта за необузданное и непристойное поведение в склепе Крест Благовествующий собора Святого Павла, где «метался, издавая странные стоны и крики». Был направлен в Бедлам для излечения. Дальше — ничего. Никаких обследований состояния его здоровья врачом или консилиумом врачей не проводилось. Это против правил.

Барак устремил на меня очень серьезный взгляд.

— Ему еще повезло, что его не обвинили в ереси. Вспомните, что произошло с Ричардом Мекинсом и Джоном Коллинзом.

— Нынче совет ведет себя более осторожно.