Дикий - Элла Савицкая (2020)

Народ кричит, бунтует, поняв, что их едва не надули. Поднимается неодобрительный гам и в сетку летят жестяные банки из-под пива, другие свистят в поддержку Матвея, а я не могу отвести от него глаз, когда приходит осознание, что он совсем без сил. Пока рефери держит его за руку, объявляя победителя, Матвея качает в разные стороны, его взгляд не может сфокусироваться, а потом вдруг он начинает медленно оседать на маты и в один момент вовсе отключается.

Не помня себя от ужаса, дергаю сетку на себя, требуя рефери впустить меня, и тот подчиняется, скорее Рыжему, чем мне, но сейчас это не важно.

— Матвей!

Вместо жалобной мольбы из горла вырывается яростное рычание. Я падаю на колени рядом с моим избитым психом и сразу же приникаю к его губам, стараясь понять, дышит он или нет. Сзади доносятся всхлипывания Ланы, кто-то требует скорую, а я смотрю на запекшуюся кровь над широкой бровью и лихорадочно глажу побитое лицо ладонями.

Я не знаю, какой силы удары наносил ублюдок. Возможно, у Матвея сотрясение мозга или что-то еще хуже. Соображать не получается совсем. Меня начинает трясти, по спине катится ледяной пот, но вместо ожидаемых слез изнутри зарождается волна ярости. Он не должен так со мной поступить.

— Говнюк, мать твою! — впиваюсь ладонями в мокрые плечи и как могу встряхиваю его. — Ты победил! Слышишь!? Победил! Как и всегда! Доказал в очередной раз, что тебя не сломишь даже кастетом. А теперь вставай давай.

Сердце стучит так сильно, что я почти не слышу своего голоса. Понимая, что мои слова тонут в пропитанном потом и напряжением воздухе, я как будто борясь с кем-то невидимым начинаю рычать еще отчаяннее и трясти его еще сильнее.

— Ты говорил, что теперь есть МЫ. Не смей оставлять меня одну! Я поверила тебе. Поверила, что дальше мы сможем вдвоем. Согласилась поступить в чертов медицинский, ходить на подготовительные, работать администратором в спортивном клубе пять часов в день, — слова льются неконтролируемым потоком, пока меня выворачивает наизнанку, а он даже не шевелится в ответ. Хотя бы крошечное движение, едва различимое, — Я купила сегодня ароматические шарики в гостиную. В первый раз в жизни купила долбанные шарики. Для нас. Я убью тебя, если ты меня бросишь. Возненавижу! Слышишь?!? Я уже ненавижу тебя! Ненавижу! Люблю тебя, говнюк ты чертов!

Капли слез капают Матвею на покрытый ссадинами и потом подбородок, стекают по шее, оставляя влажные дорожки. Я как будто исчезла, провалилась в темную яму, из которой нет выхода и нет возможности дышать. Меня заморозило ожиданием и страхом потерять того, кто стал за короткий период таким важным в моей жизни. Кто смог подарить надежду на то, что дальше можно вдвоем, а не одной. Я не хочу больше одной. Не смогу сама. Не после того, как узнала, что могу быть кому-то нужной.

Всхлипывания рвут грудную клетку, а потом… потом меня вдруг невидимой силой толкает прямо к его лицу. Щекой проезжаюсь по колючей щетине и слышу:

— Риии, ты такая романтичная! Повторишь еще раз?

Резко вскидываю голову и в расплывающийся от слез фокус ловлю смеющийся взгляд голубых глаз. Сердце останавливается на несколько секунд, а потом с новой силой несется вперед.

— Ах ты сволочь!

Гневный поток обвинений прерывается жестким поцелуем, от которого мне даже не хочется отлипать, чтобы убить его за то, что заставил только что пережить.

Привкус крови на губах, смешанный с солеными слезами и ощущением тотального облегчения захлестывает с головой. Это самый лучший поцелуй в моей жизни.

Наглый язык орудует в моем рту, ладонь на голове давит, не позволяя отстраниться ни на миллиметр, а потом сквозь поцелуи я слышу хриплое:

— Я тоже тебя люблю, ненормальная!

Эпилог

Год спустя

Марина

— Так что, Матвей, я теперь останусь без персональных тренировок?