Не повышай на меня голос, птичка - Миша Рейн (2021)

Слышу лишь его неровное дыхание, когда он одним ловким движением пристегивает меня. Жестко. Даже здесь без слов предупреждает, чтобы и не думала сбежать. Но я буду думать. Буду желать. Будь я проклята, если не сделаю этого.

Я все еще физически ощущаю на себе его пристальный взгляд, поэтому сижу неподвижно.

Вздрагиваю лишь, когда моих губ касается что-то гладкое, прохладное, а потом я улавливаю запах мяты. Только челюсть все также сомкнута.

— Это облегчит неприятные симптомы, — пронзая меня уже привычным своим холодом, раздается сверху низкий голос Хаджиева.

Не смело я открываю рот и принимаю леденец, слегка касаясь языком его пальцев, которыми он тут же обводит мои губы, вынуждая вспыхнуть каждый сантиметр кожи. А внутри все изнывает от боли.

Горячее прикосновение исчезает, а потом я улавливаю тяжелые удаляющиеся шаги. И только, когда я перестаю чувствовать его присутствие, открываю заплаканные глаза.

Меня трясет. Я задыхаюсь, будто все это время была заточена под водой.

Несмотря на всю злобу, что он сейчас вымещал на мне, на ничтожную секунду я заметила слабость, щель в его гранитной броне надменности и жестокости. Но это настолько невозможно, что я, не задумываясь откидываю от себя эту глупость. Я даже не хочу искать ему оправданий. Как и себе.

Глава 10. Тупая сука

Приглушенный зычный голос вырывает меня из объятий темноты.

Открываю глаза и не сразу понимаю где я. Но точно не в самолете.

Голова идет кругом так, что хочется удариться ей об стену. Поэтому я на секунду зажмуриваюсь, мечтая получить толику облегчения.

Тщетно.

Пространство кажется ограниченным. Чувствую это по своей скрюченной позе. Перед глазами двоится. Моргаю. Еще. И еще раз. Только ничего не меняется. Шея ужасно затекла. И какое-то время я остаюсь неподвижной, не в силах пошевелить ей.

А может все случившееся всего лишь кошмарный сон? И сейчас включится свет, а я в крохотной хрущевке лежу на двухместном диване?

Вот только витающий в воздухе аромат дорогого парфюма разбивает мои надежды в жалкие щепки.

В какой-то степени даже испытываю облегчение, что ничего не вижу. Я просто не хочу возвращаться в холодную реальность. Тем более в таком странном состоянии.

И не вернулась бы. Если бы не дискомфорт в теле, который вынуждает меня выбраться из под толщи сонного царства, однако при первой же попытке поднять голову, замираю, ударившись обо что-то.

Сглатываю. Вот черт! Только сейчас понимаю, что из уголка рта все это время текла слюна, а я лежала у кого-то на коленях.

Ладонью вытираю лицо. Отлично просто…

Растерянно поворачиваюсь в сторону шума. Все как в тумане. С трудом замечаю говорящего по телефону Хаджиева и его безэмоциональное лицо. Безэмоционально хмурое.

Не обращая на меня никакого внимания, он рявкает что-то в трубку, сбрасывает и принимается водить пальцем по экрану, в тоже время по-хозяйски держа вторую руку на моем бедре.

Постепенно принимаю сидячее положение. А вместе с моим пробуждением в душе возобновляется уже привычное мне чувство тревоги. И в добавок к нему усиливающееся раздражение.

Тяжесть мужской ладони исчезает, а где-то внутри меня зарождается волна алчного желания стереть с себя невидимую метку его прикосновения.

Вот только сил нет даже языком пошевелить. Не могу понять, что со мной происходит.

Дышу глубже от «предвкушения» неизвестности и поднимаю затуманенный взор на Хаджиева.

Только в ту же секунду уже жалею об этом.

Смотрит на меня глазами голодного льва. Раздирает на молекулы. От такого взгляда даже волоски на коже оживают.

— Голова кружится?

— Вроде нет, — болезненно вырывается из пересохшего горла. Вру. Кружится. И очень. — Что произошло? — спрашиваю осипшим от сна голосом, осознавая, что мы находимся в машине.