Простая правда - Джоди Пиколт (2019)

– В основном профессиональные психиатры, дающие показания в суде, назначались для оценки психического состояния Кэти с целью предоставления суду. Я не судебный психиатр, я лишь обычный психоаналитик. Меня просто попросили помочь ей.

– Если вы не судебный психиатр, то почему вы находитесь здесь?

– Потому что в процессе общения я выстроил взаимоотношения с Кэти. В отличие от эксперта, который беседовал с ней один раз, мне кажется, я глубже знаю ход ее мыслей. Кэти подписала соглашение, разрешающее мне давать показания, что я считаю веским доказательством ее доверия ко мне.

– В чем заключалось ваше лечение Кэти? – спросила я.

– Клинические интервью, проводимые в течение четырех месяцев, становились более доскональными. Я начал с вопросов о родителях, детстве, ожиданий по поводу беременности, депрессиях или психологических травмах – по сути дела, с базового психиатрического интервью.

– Что вы узнали?

– Кэти – незаурядная девушка, – улыбнулся он. – Чтобы по-настоящему понять ее, пришлось усваивать, что такое быть амишем. Не сомневаюсь, всякий знает, что среда, в которой воспитывается ребенок, значительно влияет на его взрослое поведение.

– Мы немного наслышаны об амишской культуре. Что в особенности заинтересовало вас как психиатра Кэти?

– Наша культура поощряет индивидуальность, в то время как амиши глубоко укореняются в общине. У нас никого не волнует, если кто-то выделяется, поскольку несхожесть ожидаема и почитаема. Для амишей отклонение от нормы недопустимо. Для них важно приспосабливаться, поскольку общество определяется схожестью отдельных личностей. Если вы не приспосабливаетесь, последствия оказываются трагическими с психологической точки зрения. Вы выделяетесь из массы, в то время как вам внушали, что надо быть частью группы.

– Каким образом это помогло вам понять Кэти?

– Ну, – начал Куп, – в понимании Кэти, несхожесть связана со стыдом, неприятием и провалом. Для Кэти страх опалы имел даже более глубокие корни. Она видела, что это произошло с ее братом, причем в экстремальном варианте, и совершенно не желала, чтобы такое случилось с ней. Она хотела выйти замуж, иметь детей… но привыкла думать, что с ней это произойдет так же, как со всеми девушками в ее мире. Обнаружив, что забеременела от американца вне брака – то и другое было вопиющим нарушением амишских норм, то есть привело бы к отлучению от Церкви, – она никак не могла с этим примириться.

Я слушала, как он говорит о Кэти, но думала о себе. Просунув руку под пиджак, я положила ее себе на живот.

– Что вы хотите этим сказать?

– Ее воспитали с верой в то, что добраться от точки А до точки В можно лишь одним путем. А если ее жизнь не пойдет по этому пути или не окажется столь идеальной, как она ожидала, это будет неприемлемо.

Слова Купа настолько плотно обволакивали меня, что стало трудно дышать.

– В этом не было ее вины, – пролепетала я.

– Да, – тихо произнес Куп. – Я пытался подвести ее к пониманию этого.

Зал как будто сузился, фигуры людей расплывались у меня перед глазами, звуки затихали.

– Сложно изменить привычный образ мыслей.

– Да, и вот почему она этого не сделала. Не могла. Эта беременность, – пробормотал Куп, – перевернула ее мир вверх тормашками.

Я сглотнула:

– Как она поступила?

– Она сделала вид, что не придает этому значения, хотя это было самое важное на свете. Хотя в этом была сила, способная изменить ее жизнь.

– Возможно… она просто боялась сделать тот первый шаг.

В зале суда воцарилась полная тишина. Я смотрела, как губы Купа приоткрываются, и ждала, что он освободит меня.

– Протестую! – сказал Джордж. – Это прямой допрос или сериал «Как вращается мир»?

Выведенная из задумчивости, я почувствовала, что краснею.

– Поддерживаю, – откликнулась судья Ледбеттер. – Мисс Хэтэуэй, переключитесь, пожалуйста, обратно на «Народный суд».