Жизнь, которую мы потеряли - Аллен Эскенс (2019)

– Может, я позвоню тебе по своему новому телефону, – сияя от гордости, ответил Джереми.

После ланча мы еще немного поиграли в шашки, а потом включили кино: его кино. И пока Джереми смотрел фильм, я следил за дорогой, ожидая, когда подъедет мама. А еще я смотрел на часы: в семь часов мне нужно было заступать на работу у Молли. В последний раз, когда я кинул Молли, она заявила, что больше не потерпит никаких прогулов и, если я еще раз не появлюсь на работе, она меня уволит. Мама оставила свой сотовый в ящике комода; я это понял, услышав его трезвон, после того как попытался ей дозвониться.

С учетом дороги до «городов-близнецов», мне нужно было выехать из Остина не позже половины пятого вечера. И когда стрелка часов переползла через цифру три, я спросил Джереми:

– А мама, случайно, не говорила, когда она вернется с этой своей встречи?

Джереми оторвался от телевизора и попытался сосредоточиться, его глаза медленно двигались слева направо, словно он читал строчки на книжной странице.

– Может, она ничего не говорила, – ответил он.

Я нашел колоду карт и принялся раскладывать на кофейном столике пасьянс. Но в результате потерял три карты подряд не в силах сосредоточиться на чем-то ином, кроме подъездной дорожки. Стрелки на часах неумолимо приближались к четырем, и я принялся лихорадочно прокручивать в голове различные варианты. Конечно, можно было снова забрать Джереми к себе домой, но, когда я буду уходить на работу или на занятия, он сумеет накликать неприятности на мою голову с таким же успехом, как и здесь. Я мог бы попросить Лайлу присмотреть за ним, но она не отвечала за Джереми, впрочем, так же как и я. Если уж на то пошло, я не нес за Джереми никакой ответственности. Можно, конечно, оставить его здесь одного, но еще один прокол – и Бремер выполнит свою угрозу и вышвырнет их вон. Наконец, я мог в очередной раз кинуть Молли и потерять работу. Я перетасовал карты и начал раскладывать пасьянс по новой.

И вот без пяти четыре моя мама подъехала к дому. Я прибавил звук телевизора, чтобы заглушить вопли, которые вот-вот должны были раздаться на улице, и вышел из дому.

– Где ты была? – спросил я сквозь стиснутые зубы.

Уж не знаю, что ее так смутило: то ли мой тон, то ли мое присутствие в ее квартире, то ли двойная порция водки, принятая за ланчем, но мама уставилась на меня так, будто очнулась от глубокого сна.

– Джои, – сказала она, – а я и не заметила твою машину.

Рядом с ней стоял высокий мужик с тонкими седыми патлами, с фигурой, похожей на кеглю для боулинга, и мерзко ухмылялся. Я сразу узнал этого Ларри. Как-то раз мне пришлось вышвырнуть его из «Пьемонта», потому что он нажрался и ударил женщину.

– Ты оставила его одного, – сказал я. – Он чуть было не спалил весь дом. Где тебя черти носят?

– Эй, попридержи язык! – Ларри вышел вперед, протиснувшись мимо мамы. – Не смей разговаривать с матерью, будто… – Ларри поднял правую руку, вроде как собираясь пихнуть меня в грудь.

Тут он явно погорячился. Прежде чем Ларри успел дотронуться до меня хоть пальцем, я выбросил правую руку вперед, схватил его за тыльную сторону ладони и сжал розовую мясистую часть. После чего молниеносным движением оторвал от своей груди его руку и вывернул ее по часовой стрелке, заставив Ларри упасть на колени. Это называлось «болевым приемом на кисть». Прием этот – мой самый любимый – показал мне один из завсегдатаев «Пьемонта», коп, которого мы все звали Смайли.