— Ты… идиотка! Конченая… на всю голову идиотка! — наконец выдает Тимур и, вскочив с кровати, отходит в сторону. Некоторое время он просто стоит у окна, сжав в могучие кулаки ладони и, как маятник, покачиваясь с пятки на носок. Потом, все же овладев собой, возвращается. На его лице царит безмятежность, глядя на которую трудно поверить, что еще пару минут назад этот мужчина метал гром и молнии. Но когда он вновь берет в руки мою израненную ступню, чтобы нанести на рану заживляющую мазь, я понимаю, что все это напускное. Потому что его пальцы дрожат. Слегка… Самую малость. И, может быть, мне это только чудится, но…

— Я отключаюсь, — шепчу, с трудом ворочая языком, — и, наверное, даже не услышу, если Дамир проснется. Разбуди…

Я засыпаю на полуслове. Сквозь сон я чувствую, как Тимур, стаскивает с меня мокрый халат, трусики и закутывает в одеяло. И все… Предохранители перегорают напрочь, и меня окутывает благословенная тишина.

Глава 16

Тимур

Я просыпаюсь от легкого, но довольно резкого тычка под ребра. С непривычки вскидываюсь, зажав в руке спрятанный под подушкой Глок, и только потом понимаю, в чем дело.

— Привет, — шепчу я, глядя в самые синие, сейчас еще немного мутные со сна глаза сына.

— Я хочу к маме.

— Мама спит. Как насчет того, чтобы ее не будить? — Спускаю ноги с кровати. Тянусь к часам на прикроватной тумбочке. Защелкиваю браслет и ободряюще улыбаюсь мальчишке, который следит за моими движениями так, словно не ждет от меня ничего хорошего. Схлынувшая, было, ярость поднимается со дна души и оседает мерзкой горечью на языке. Сглатываю.

— Я хочу к маме! — повторяет, как заведенный, Дамир.

Стучу пальцем по циферблату:

— Еще очень рано. Мама очень устала, и ей нужно выспаться. Понимаешь?

— Хочу к маме! И в туалет!

Медленно выдыхаю, потому что с этим я уж точно справлюсь. Наклоняюсь к сыну, тайком вдыхаю его аромат и, подхватив крепкое тельце на руки, шагаю к двери. В шале довольно просторная ванная комната. Я опускаю Дамира на пол возле унитаза, а сам отхожу к раковине, чтобы умыться. Но вместо того, чтобы заняться делом, мальчишка опускает плечи и всхлипывает так горько, словно на него обрушились все беды сразу. Я откладываю щетку и вновь шагаю к ребенку.

— Эй! Приятель, что не так?

Дамир тычет пальцем в унитаз и всхлипывает еще громче. И пока я судорожно соображаю, что к чему, делает свои дела на штаны. Именно в этот момент незапертая дверь в ванную вновь распахивается.

— Что здесь происходит? — шипит Олеся, оттесняя меня от сына.

— Он надул в штаны.

— Еще бы! Как ему, интересно, было дотянуться до унитаза? Дома мы использовали специальную подставку под ножки!

Меня обжигает полный ярости взгляд, но мне плевать! Не на того напала.

— Может, тебе напомнить, почему я до сих пор не в курсе этих деталей? — интересуюсь голосом, от которого стынет вода в кране. Олесе хватает совести смутиться и отвести взгляд. Но мою злость погасить не так просто. Я держусь лишь из-за сына. Не хочу его напугать. Нам и без того на сегодня достаточно драмы.

— Извини, — шепчет Олеся, так на меня и не посмотрев. А я бы, конечно, сказал, куда она может сунуть свои извинения, но ведь не при сыне! Поэтому, вложив в свой голос все презрение и всю ненависть, что к ней испытываю, я бросаю лишь короткое:

— Переодень его, — и выхожу из ванной.