В дверь постучали. Курчавый юноша, почти мальчик, со смущенной улыбкой вошел в комнату и положил перед ними три листа бумаги с распечатанными фамилиями.

– Спасибо, Ян. – Макар склонился над листами. – Здесь все клиенты?

Юноша кивнул.

– Полиция их… э-э-э-э… проверила, – сказал он по-русски. – Четверо уже уехали. Я отметил имена.

– Ты их помнишь? Описать можешь?

– Старые. Две пары. Мужчина и женщина, – уточнил он, подумав.

– Две семейные пары?

– Да. Немцы, около пятидесяти, прожили тут почти два месяца.

– Почему уехали?

– Жарко! – улыбнулся Ян. – Они второй год приезжают. Надолго не остаются. Май, июнь – и обратно. Не купаются, гуляют только.

Илюшин покачал головой. Вряд ли это те, кого стоило подозревать в убийстве Белкиной.

– Нам с тобой придется сходить в деревню через пару часов, – сказал он. – Кстати, как она называется?

– Дарсос. – Ян озабоченно посмотрел за окно, где голубело чистейшее, без единого облака небо. – Машина нужна. Иначе под солнцем сгорим.

– А сколько здесь идти пешком?

Юноша задумался.

– Минут сорок? Даже не знаю, меня обычно подвозит кто-нибудь из наших. Агата или Делия… Я в прошлом году пешком ходил от автобусной остановки, но время не засекал.

– А в прошлом почему пешком?

– Сказали, болтаю много очень… Высаживали на середине пути… – Ян смутился и покраснел.

– Ну, в нашем случае твоя разговорчивость только на пользу делу, – успокоил Макар.

Яна привел Гаврилов. На каких условиях они договорились с руководством отеля, Илюшин не спрашивал, рассудив, что это не его дело.

Мальчишка работал в гостинице несколько лет, выполняя разнообразные мелкие поручения. Макар успел заметить, что к нему относятся со снисходительностью, не лишенной колкости. Гаврилов между делом упомянул, что два года назад парнишке купили велосипед, чтобы тот добирался на нем из деревни до гостиницы. Однако Ян решил снять видео, которое заработало бы миллион просмотров на Ютьюбе, и повторил известный трюк – «водитель, выпрыгивающий из несущейся к обрыву машины». Телефон с камерой он сунул одному из местных бездельников, а машиной назначил только что подаренный велосипед. «Чудом не убился, – сказал Гаврилов. – А трюк его на записи виден ровно полторы секунды».

Час назад, обходя вместе с ним отель, Илюшин краем уха услышал отголоски скандала. Полная румяная женщина, накрашенная так густо, словно собиралась выступать на театральной сцене, за что-то распекала парнишку. Ян яростно огрызался.

– У нас не будет с ним проблем? – поинтересовался Макар.

– Он тихий, – равнодушно ответил Гаврилов.

Его характеристика вопиюще противоречила тому, что видел Илюшин, но спорить Макар не стал. Ян был единственным в округе, кто говорил по-русски и мог служить переводчиком.

Кроме того, он вырос в соседней деревне. В их случае это было не менее, а то и более полезное свойство.

– За что тебя ругали? – спросил Макар, будто невзначай.

Ян недоуменно взглянул на него.

– Ругали?

– Утром. Такая толстая женщина…

– А! Агата! Она всегда на меня злится. Говорит, я краду велосипед.

– Крадешь? – Макара озадачила несовершенная форма глагола.

– Хозяин купил для клиентов. Иногда люди просят покататься, хотят посмотреть побережье. Было десять, остался один. Ломаются, стареют. Хозяин не чинит, ему все равно. Никто не берет последний. А мне запрещено!

Илюшин понял, что давняя история с подарком, чьи обломки ржавеют под местными скалами, аукается Яну до сих пор.

– А я ей говорю: что ты орешь! Ори на своего мужа, если, конечно, кто-нибудь согласится жениться на такой ужасной крикунье, как ты!

Бабкин, молча слушавший их разговор, невольно ухмыльнулся. Похоже, со времен своего безумного трюка мальчишка не набрался ни ума, ни осторожности.

– Но разве можно в чем-нибудь убедить женщину, – сокрушенно закончил Ян.