— Мы с тобой как пара, — вдруг ни с того ни с сего заявил Дэн. — Ссоримся каждый день и миримся, иногда спим в одной постели. Теперь вот ванну принимаем едва ли не вместе.

— Но все-таки не вместе, — уточнила я, сдув с руки пенный шар.

— Ну и что. Пусть не в ванне, но мы же были с тобой близки.

— И что ты этим хочешь сказать? Предлагаешь начать отношения? — усмехнулась я.

— Нет, — подумав, серьезно сказал Дэн. — Мне кажется, это плохая идея.

— Неужели дошло? — рассмеялась я. — По-моему, у нас с тобой не может быть совершенно ничего общего.

— Кроме работы, — уточнил он.

— Ага. Подставляй уже свою спину, я буду оттирать козла.

— Так там козел нарисован? — возмутился Дэн.

— А ты хотел барана? Или осла? А рожу сам ототрешь. Хватит уже с меня ощупываний твоего богатства. А то опять скажешь что-нибудь обидное, и судьба тебя снова накажет.

Я оттерла козла с его спины и оставила его домываться, а сама сходила в его комнату за нормальной одеждой. За это время Дэн не только отмылся, но также вытерся и перебрался на кровать, завернувшись в простыню.

— Дэн, до чего же ты лохмат, — заметила я. — Надо бы тебе сходить к цирюльнику.

— Не хочу, — заявил мне этот нахал, тряхнув головой и тут же болезненно сморщившись от резкого движения.

— Но твоя прическа выглядит ужасно: они не длинные, не короткие. Вообще ни рыба ни мясо. А после ванны так и вовсе выглядят как последствие удара молнией. Когда высохнут, конечно, — уточнила я, заметив, с каким интересом Дэн ощупывает свою голову. — Ты их хотя бы укладывай, что ли.

— Не люблю прилизанных мужиков, — поморщился он.

— Это нормально. Если б ты любил мужиков, не смог бы здесь работать.

Дэн хотел запустить в меня подушкой, но больное плечо ему помешало, и он только взвыл и покрепче обнял себя, пережидая болевой приступ.

— Давай, я намажу тебя снадобьем, — предложила я, опуская его одежду на стул и беря со стола обе шкатулки.

Дэн спустил с плеч простыню, и я смогла оценить степень нанесенных ему повреждений. От воздействия тепла припухлости только увеличились и синяки, кажется, тоже. Но бальзам должен был помочь. Я окунула пальцы в остро пахнущую какой-то травой коричневатую жидкость. Бальзам не был густым, так что я смочила в нем платочек и принялась аккуратно прикладывать его к пострадавшим местам. Дэн расслабился, только вздрагивал иногда, если холодное прикосновение было неожиданным. После того, как я обработала ему ребра, он стал дышать куда свободнее: видно, бальзам снимал боль. Возможно, мне это только показалось, но к концу процедуры опухоли также выглядели меньше. Синяки не побледнели и не уменьшились, но сейчас можно было сказать, что Дэн получил их не пару часов, а пару дней назад. Я сняла повязку и обработала ранку. Мазь почти сразу застыла на ней защитной пленочкой. Хвосту не полагалось никаких мазей, но я решила, что пара капель бальзама под лубки ему не повредит. Хвостик благодарно пошевелил сердечком, и я осторожно погладила его кончиком пальца. И тут сердечко трогательно скрутилось, обняв мой пальчик. Не знала, что оно так может.

— Знаешь, Дэн, мне иногда кажется, что твой хвост — отдельное существо, — заявила я, забавляясь с сердечком.

— Может быть, — пожал плечами Дэн.

— В смысле? — вытаращилась на него я.

— Я им почти не управляю, — пояснил он. — Это все равно что дышать: ты можешь задержать дыхание, можешь заставить себя дышать в каком-нибудь определенном ритме. Но когда ты об этом не думаешь, тело продолжает дышать без твоего участия. Так и у меня с хвостом: я могу им шевелить, когда мне это нужно, но обычно он сам что-то делает, а я даже не обращаю на это внимания.