Герлоф умирал. Умирающим являются мертвецы. Он слышал шаги – скелет воина, павшего в какой-нибудь битве бронзового века, танцевал на берегу. Герлоф закрыл глаза – ему не хотелось смотреть на привидения, но хруст гальки под ногами и скрип песка доносились до него вполне отчетливо.

Он открыл глаза и увидел Эрнста Адольфссона, но Эрнст его не видел… ходил кругами и что-то искал в траве. Должно быть, камни для очередных скульптур. Изо рта его стекала струйка крови.

Герлоф перевел глаза на море – и увидел саму Смерть. Смерть полным курсом приближалась к берегу на черном паруснике с черными парусами. Но хуже и страшнее всего – Элла. Она села рядом, в ночной рубашке, с распущенными волосами, и смотрела на него, смотрела… серьезно, не отрываясь. Не мучай себя, Герлоф, борьба бессмысленна. И Герлоф закрыл глаза – может, и вправду сдаться и уплыть вместе с ней, вместе с Эллой, на черном корабле? Ему очень хотелось спать – спящий человек не замечает ни дождя, ни холода, ни ветра. Он спит. Можно уговорить себя, что он в своей комнате в марнесском доме престарелых. Он и сам не мог объяснить, зачем так отчаянно борется со сном. Смерть не торопилась, и это его раздражало.

Хруст продолжался. Неужели и в самом деле скелеты выходят на берег поплясать осенними ночами? А может, кто-то живой забрел в эту глушь?

Он с трудом повернул голову и открыл глаза.

Горизонт исчез в сумерках, море и небо слились в темную дрожащую массу.

Где-то в его онемевшем теле все еще теплилась искорка надежды. Может быть, эта искорка и называется волей к жизни. Он сделал попытку встать – и ему это удалось. Медленно, мучительно, обдирая руки об огрубевшую от старости кору, Герлоф встал на ноги. Это было, как поднять парус в сильный ветер – трудно, но возможно.

Вира, сказал он себе и выставил правую ногу.

После этого пришлось пару минут отдохнуть.

Он стоял полусогнувшись, как тяжелоатлет, готовящийся взять вес.

Вира, вира… поднатужься, ребята…

Одной рукой оперся на палку, другую боялся оторвать от ствола.

Грот поднят, теперь лайбе хорошо бы добраться до моря.

Вот так. В случае чего можно дойти на моторе. Герлоф всегда тщательно ухаживал за мотором. На его последней лайбе стоял казавшийся тогда передовым керосиновый двигатель с шаровыми поршнями. Всем он был хорош, но его надо было ежечасно смазывать, и он никогда про это не забывал.

Вира, опять скомандовал он себе, поднимайся.

Выпрямился, отпустил дерево и сделал короткий шаг к воде. От холода он не чувствовал ни рук, ни ног, но в этом была и положительная сторона: боль в суставах исчезла.

Герлоф шел вдоль каменной изгороди, здесь трава была не такая густая. Мокрая сорочка прилипла к телу, как ледяной панцирь… но, оказывается, ему не приснилось. Это была не галлюцинация: на берегу что-то хрустело и шуршало. И он, еще не видя источника шума, догадался.

Пластиковый пакет.

Даже не пакет, а большой черный мешок для мусора, наполовину засыпанный песком. Скорее всего, какой-то идиот бросил с корабля. И не только мешок – на берегу было полно мусора. Картонный молочный пакет, бутылка темного стекла, ржавая банка из-под пива. Что за кретины… кем надо быть, чтобы кидать в море мусор! Но сейчас Герлоф был благодарен этим кретинам – если он хочет попробовать выжить, мешок может стать его спасением. Надо его вытащить из песка и проделать в дне дырку для головы. Получится непромокаемый плащ, и тогда удастся сохранить хоть какое-то телесное тепло.

Ну что ж…

Хорошая у тебя голова, Герлоф, сделал он себе комплимент. Работает даже в такую стужу.

Но как до него добраться, до этого мешка?