Патрику казалось, что никогда он еще так не уставал, как сегодня. Последние два месяца перечеркнули все былые иллюзии насчет того, что новорожденные младенцы много спят. Он провел руками по короткой стриженой каштановой шевелюре, но только еще больше растрепал спутанные со сна волосы. А уж если он так устал, то что и говорить об Эрике! Невозможно даже представить себе, каково приходится ей. Он-то, по крайней мере, свободен от частых ночных кормлений. Состояние Эрики его вообще очень тревожило. Со времени возвращения из родильного дома он ни разу не видел ее улыбающейся, и под глазами у нее образовались огромные черные круги. По утрам он с тяжелым сердцем уходил на работу, провожаемый отчаянным взглядом Эрики, и оставлял ее наедине с Майей, хотя, если говорить начистоту, испытывал облегчение, возвращаясь в знакомый мир взрослых людей. Патрик любил Майю больше всего на свете, но появление в доме ребенка оказалось чем-то вроде вступления на чужую и неизведанную территорию, где за каждым углом подстерегают новые источники стресса. Почему это она не спит? Почему кричит? Может быть, ей жарко? А может, холодно? Что это у нее там за красные пятнышки? Взрослые скандалисты были, по крайней мере, чем-то знакомым, с ними он знал, как себя вести.

Уставясь пустыми глазами в бумаги, которые лежали перед ним на столе, Патрик пытался хоть немножко очистить мозги от опутавшей их паутины, чтобы приняться наконец за работу. Телефонный звонок заставил его вздрогнуть от неожиданности, и только после третьего он снял трубку.

– Патрик Хедстрём.

Десять минут спустя он схватил висевшую у двери куртку и, одеваясь на ходу, забежал в кабинет Мартина Мулина:

– Мартин, рыбак вышел в море проверить ловушки для омаров и выловил труп.

– Это где же? – растерянно переспросил Мартин.

Ужасная новость как гром среди ясного неба поразила полицейский участок Танумсхеде, где по случаю понедельника народ еще толком не успел раскачаться.

– У Фьельбаки. Он причалил к пристани у площади Ингрид Бергман. Надо выезжать. «Скорая» уже в пути.

Мартину не требовалось повторять дважды: он тоже надел куртку, потому что стоял ненастный октябрьский день, и вслед за Патриком направился к автомобилю. Машина ехала быстро, и Мартин хватался за потолочный ремень, когда на крутых поворотах ее заносило на обочину.

– Это несчастный случай? – спросил он.

– Откуда мне знать? – буркнул Патрик, но тотчас же устыдился своего раздраженного тона. – Прости, это от недосыпа.

– Ничего. – Вспомнив, как скверно выглядел его товарищ в последние недели, Мартин с готовностью простил ему резкость.

– Мы пока знаем только то, что ее выловили час назад и, по словам рыбака, она, вероятно, пробыла в воде недолго. Ну да скоро и сами увидим, – добавил Патрик, направляясь мимо Галербакен к пристани, возле которой была причалена деревянная шлюпка.

– Она?

– Да. Это девочка, еще маленькая.

– Вот черт! – ругнулся Мартин, пожалев, что не послушался внутреннего голоса, который соблазнял его не ходить на службу, а остаться дома в постели с Пией.

Поставив машину возле кафе «Пристань», они быстрым шагом двинулись к лодке. Как ни странно, никто еще не пронюхал о случившемся, и полицейским не пришлось разгонять любопытных.

– Она там, в шлюпке, – сказал старик, встретивший их на причале. – Я оставил ее, как лежала, чтобы лишний раз не трогать.

Бледный вид старика был хорошо понятен Патрику: тот же оттенок он не раз наблюдал на собственном лице после того, как приходилось иметь дело с мертвецами.

– В каком месте вы ее выловили? – спросил Патрик, стараясь хоть на несколько секунд оттянуть встречу с покойницей. Еще не видя ее, он уже чувствовал в желудке предательские позывы.

– Около Порсхольма, с южной стороны. Вытянул вместе с пятой ловушкой, она запуталась в веревке. Иначе мы бы еще не скоро ее увидели. А может, и вовсе бы никогда не нашли, если бы течение унесло ее в море.