Тишина, такая вязкая после моего признания, заставляет стянуть сердце в тугой узел и болезненно биться. Я слышу ее тяжелое дыхание на своей шее, продолжая держать в своих руках.

– Мне надо идти, – говорит она, отрывая от себя мои руки, и отталкивает.

Я податлив, как воск, резко выхожу из нее, продолжая стоять со спущенными трусами. А она спрыгивает со стола и поднимает свое платье, недовольно хмурясь.

– У тебя есть платок? – спрашивает она, и я киваю, натягивая одежду. Подойдя к пиджаку, я достаю платок и протягиваю ей.

– Спасибо, – она берет его из моих рук, даже не касаясь, отворачивается от меня и протирает себя, сжимая ткань в руках и намереваясь бросить.

– Я заберу, – я перехватываю ее руку с мокрым платком и забираю себе этот нечаянный трофей.

Хлои надевает платье, пока я привожу в порядок рубашку и галстук.

– Куда ты бросил мои трусики? – спрашивает она, осматривая все вокруг.

– Не знаю, – тихо отвечаю я, – я могу…

– Они черные, кружевные. Ладно, – перебивает она, оправляя платье, и обходит меня.

– Стой. Ты не слышала, что я сказал? – я хватаю ее за руку и заставляю остановиться.

– Ты кончал в этот момент, поэтому не придаю значения, – пожимает она плечами и высвобождает свою руку, поворачиваясь ко мне.

– Сейчас я не в тебе. Я люблю тебя, Хлои. Люблю, – в данную секунду признания становятся необходимыми.

Она смотрит на меня, склонив голову, а затем запускает пальцы в волосы, расчесывая. Я жду… сердце сошло с ума, стуча так громко. Она же должна слышать, как я волнуюсь.

– Что ж, я сочувствую тебе. Я предупреждала: никаких чувств, никаких обязательств, расходимся спокойно. А ты все усложнил. Зачем? – равнодушно отвечает она.

– Ты не можешь… не ври…

– Что я не могу, Эрик? Не влюбиться в тебя? Так вот, это ты придумал себе несуществующие чувства, которых я не испытываю. Ты всего лишь отличный жеребец, и всего-то. Но влюбляться в тебя в мои планы не входило, – усмехается она.

– Ты только что трахалась со мной! – возмущаюсь я.

– Я ведь не отрицаю, что ты отличный любовник, но тебя не жаль терять. В жизни таких, как ты, много, – она разворачивается и идет к двери.

– Я сейчас спущусь и всем заявлю, что ты была со мной. Поняла? Твои трусики где-то тут, у меня есть платок с моей спермой и твоими соками. И мне плевать, какие будут последствия, – заявляю я, складывая руки на груди.

– И это все, на что ты способен? На шантаж? Так вот, мне плевать, вперед. Только ты потеряешь всех, а я привыкла быть одна. Меня это не особо-то и тронет. Ты тупой придурок, – говорит она, но все же не выходит.

И внутри меня зарождается надежда, что все это ложь.

– Тупой, раз полюбил такую стерву, как ты. Ты врешь, все твои слова пропитаны ложью. Зачем? Почему, Хлои? Что случилось? – я кривлюсь оттого, что это происходит сейчас и со мной. Насколько я растерял гордость рядом с ней, что стою тут и умоляю ее ответить мне взаимностью? Полностью, потому что сейчас решается мое будущее. – Ты сказала, что не можешь дышать, когда я смотрю на тебя. Ты плакала… там, на танцполе. И ты утверждаешь, что ничего нет?! Врешь! – я срываюсь на крик, замечая, как она вздрогнула.

– Да, не могу, потому что это возвращает меня в ту глупость, которую я совершила, связавшись с тобой, – она разворачивается, и даже в темноте я вижу, как ее дьявольские глаза горят от ярости.

– Это была не глупость, это было то, что мы оба хотели. Мы наслаждались друг другом, вспомни джакузи и ту ночь, малыш. Это ведь совершенно не глупость, все было по-настоящему. И я понимаю, что ты обижена возвращением Сони…

– Нет! Все не так, ты придумываешь снова. Я говорила, что будет крест на наших тайных свиданиях, как только вернется твоя невеста. И я выполнила свою часть сделки, а ты продолжаешь хотеть меня, ловить и бегать за мной. Это уже надоело, – перебивает она меня.