От горячей воды раны защипало, обозначая еще несколько на бедрах, которые сразу не заметила. Я стояла под душем, борясь с накатившей усталостью и отсутствием желания схватить мочалку и растереть кожу хорошенько, чтобы смыть с себя ощущения от того, что произошло… Шелест воды, упругий стук капель по коже, болезненно набухшие соски… его руки везде…

В паху резануло так, что я вскрикнула и открыла глаза. Уговаривать себя помыться больше не было нужды – я взялась за это активно и с пристрастием. Когда этот чертов яд выйдет из крови?! Бред! Этот урод меня трахнул против воли, а я… А что я? Убиваться? Не дождется. Случилось – надо разгребать последствия. Повезло, что осталась жива.

Только уговоры помогали плохо, и даже вымытая и мокрая я слышала этот запах… Теперь к нему примешивалось что-то горькое…

– Ты слышишь от меня странный запах? – ворвалась я в кухню голышом мокрая, заставая ошалевшего Банни сидящим на барном стуле с подобранными ногами. Он посмотрел на меня таким взглядом, будто я выжила из ума.

– Что, мать твою, случилось? – процедил, недобро сверкая глазами.

– Меня трахнул зверь, – выдала я равнодушно и замоталась полотенцем, которое сжимала в руках.

– Зверь?! – еще больше ошалел он. – Где тебя носило?! В зоопарке?!

– В больнице! Я отрабатываю триста часов общественных работ за то, что защитила твою задницу!

– Мне до конца жизни не расплатиться, – пробубнил он. – И какой зверь, ты считаешь, тебя трахнул?

– Ты что… мне не веришь?! – я ткнула ему в физиономию плечом, от которого начиналась отметина. – Ты думаешь, это что?

– Я не хочу думать! – подпрыгнул он со стула. – Я хочу, чтобы ты вменяемо объяснила!

3

Я медленно втянула воздух в легкие, притянула к себе чашку горячего кофе – хоть и в стрессе, но Банни оказался исполнительным – и рассказала все.

Друг молчал, глядя на меня не мигая в упор. Долго.

– Помоги с раной, – глухо выдавила я. – Спать хочу.

– Тебе к врачу надо, – бесцветно возразил он. – И в полицию.

– Полиция не поможет. Никогда не помогала…

Надежды на органы правопорядка я больше не питала. И никогда не буду. Меня отучили верить в них быстро и цинично, когда я металась с окровавленным братом на руках по стоянке супермаркета, звала на помощь, просила ублюдков со значками подойти и сделать хоть что-то… Давно это было. Но стоило закрыть глаза – и все будто можно было потрогать.

Нет. К чертям полицию. Пусть горят в аду, твари, а я буду гореть в своем.

– Он запретил. – От воспоминания об угрозе зверя по спине промаршировало стадо колючих мурашек. – Намекнул, что меня упекут куда-то так, что не выберусь.

Банни закатил глаза:

– Но Теа…Если он и правда тот, кем ты его считаешь…

– Полиция против него ничего не сделает…

– Он кончил в тебя.

– Я знаю.

– И?!

– Завтра решу с этим.

Друг засопел и поднялся со стула.

Я меланхолично глотала горько-сладкий напиток, пока он копошился с антисептиками и пластырями.

– Теа…

– Просто помолчи…

Я знала, о чем он хотел сказать. Мы с Банни уже настолько вросли друг в друга, что возникающие одновременно мысли не были сюрпризом.

Моему контракту на съемку ювелирных украшений для «Дью» – одного из самых дорогих и эксклюзивных производителей – конец. Съемка послезавтра. Сегодня примерка украшений. Этот контракт стал бы гигантским шагом вперед в моей карьере. А теперь – все коту под хвост.

– Просто обними меня, – шмыгнула я носом.

– Пошли, обниму.

Банни помог мне натянуть пижаму – шея болела и пекла до самых лопаток. Потом устроил меня на своей кровати и осторожно обнял.

– Спасибо, – прошептала. – Ты – лучший.

– Ты тоже, поэтому мы и вместе.

Я невесело усмехнулась.

– Он – первый мужик, с которым я кончила, – прошептала в его плечо.

Банни покачал головой.

– Прорвемся, Теа. Я с тобой.