Ладонь Линды горящей головней жгла ему колено, и Халид боролся с искушением наброситься на женщину прямо здесь. Его буквально распирало от желания.

— Что такого необычного в этой пустой раковине? — надтреснутым голосом спросил он.

Раньше чем Линда успела ответить, позади них послышался громкий голос Бена:

— Говорю же тебе, эта скотина кусается что твой медведь!

* * *

Бен увидел Линду и Халида на берегу маленького озера и, заметив, как поспешно биолог убрала руку с колена египтянина при их приближении, многозначительно посмотрел на Эшли. Та в свою очередь громко кашлянула, чтобы обозначить свое присутствие.

— Линда, — заговорила она, — Бена только что укусило какое-то насекомое, похожее на комара. Мы хотели бы узнать твое мнение.

— Конечно, без проблем! Вы его поймали?

— Ну вроде того, — замялся Бен и вытянул руку с грязным пятном на запястье.

Линда взяла ее и повернула в свете лампы, а потом хмыкнула:

— Да, не много же вы оставили мне для классификации! — Присмотревшись внимательнее, она добавила: — Точно сказать не смогу. Существуют сотни видов кровососущих насекомых: блохи, комары, мошки, слепни и так далее. Это мог быть кто угодно.

Она отпустила руку Бена.

— Я решила спросить тебя, — снова заговорила Эшли, — потому что, по словам Бена, в пещерах редко встретишь кусающихся насекомых.

Линда вздернула брови.

— Да, это действительно любопытно. Чем они могут здесь питаться? Тут ведь не обитают никакие теплокровные животные. Нет, — тряхнула она головой, — они, должно быть, выживают каким-то иным способом, но этот, — она указала на руку Бена, — оказался проворнее других и, учуяв новую добычу, решил полакомиться ею. — Линда пожала плечами. — В этих пещерах загадки плодятся, как мухи дрозофилы. Взгляните хотя бы на это. — Она протянула раковину Бену и Эшли. — Узнаете?

Эшли взяла раковину, повертела ее в руках и провела ладонью по завитой спиралью поверхности.

— Похоже на раковину улитки, но я не разбираюсь в моллюсках, — заявила она. — Ты ведь у нас биолог.

— А ты — археолог. Если бы я в свое время не изучала эволюционную биологию, я не узнала бы ее.

— Так что же это, по-твоему? — спросил Бен, взяв у Эшли раковину и взвесив ее в руках.

Он не мог понять, чем вызван подобный ажиотаж.

— Это — аммонит, ископаемая раковина хищного головоногого моллюска, — сказала Линда. — Maorites densicostatus.

— Что-о? — Эшли отобрала раковину у Бена и вновь принялась рассматривать ее, но теперь она держала находку, словно это была бесценная фарфоровая ваза. — Не может быть! Это ведь не окаменелость, а настоящая раковина!

Бен поглядел на свои пустые руки.

— И что с того? — недоуменно спросил он. — Чего вы все так переполошились?

Обе женщины пропустили его вопрос мимо ушей.

— Ты уверена? — спросила Эшли. — Я ведь не специалист в палеобиологии.

— Да, — кивнула Линда. — Посмотри на эти чередующиеся светлые и темные бороздки. Такой структурой не обладают раковины ни одного из существующих ныне моллюсков. А теперь взгляни на внутренние камеры. Нет, эта раковина уникальна и может принадлежать только одному моллюску. Аммониту.

Эшли внимательно разглядывала удивительную раковину.

— Но откуда она здесь взялась? Аммониты исчезли одновременно с динозаврами, в меловой период мезозойской эры! Эта раковина, конечно, старая, но я не поверю в то, что ей шестьдесят пять миллионов лет!

— Дай-ка взглянуть, — сказал Бен и снова взял раковину. — Во многих пещерах встречаются ископаемые остатки, хорошо сохранившиеся из-за того, что были укрыты от атмосферного воздействия. Может, эта — из их числа?

— Возможно, — согласилась Линда, — но, готовясь к этой экспедиции, я много читала об антарктической фауне. На острове Сеймур, неподалеку отсюда, ученые обнаружили много окаменелых аммонитов, датированных еще более ранним периодом мезозоя, нежели меловой.