– Ханна, зачем ты пришла? – Она не отвечает. – Послушай, просто расскажи мне правду. Я уже тебе говорила, что не сержусь на тебя. Я сержусь на своего мужа.

– А его точно здесь нет? – спрашивает она.

– Честное слово. Он на работе. И вообще он сейчас живет у своих родителей. – Я сажусь напротив нее.

– Он уехал из-за меня? – спрашивает Ханна. – Из-за того, что сказал Каллум? – Она подносит руку к лицу и принимается обгрызать ноготь на большом пальце. Я замечаю, что у нее все ногти сгрызены почти до мяса, а кожа вокруг них покраснела и шелушится.

– Нет, – отвечаю я. – Но ты должна рассказать мне правду о том, что было между тобой и моим мужем.

– Не могу, – тихо говорит она.

– Я тебя предупредила, что не буду сердиться. Но мне на самом деле надо знать. Если ты не расскажешь мне, у меня не будет выбора. Мне придется идти в полицию и заявлять на мужа. Начнется расследование, будут выяснять, спал ли он с тобой, пока ты была малолетней, назначат анализ на отцовство.

У нее дрожит нижняя губа, по щеке скатывается слеза. Вижу, что у нее начинают сильно дрожать руки. Она подкладывает их под себя.

– Пожалуйста, не заявляйте в полицию. Папа взбесится.

– Ты имеешь в виду отчима или своего настоящего отца?

– Стивена. Он убьет меня.

– Не убьет. А если он разозлится, так только потому, что беспокоится за тебя. То же касается и твоей мамы. Они не хотят, чтобы ты попала в беду, вот и все.

– Поздновато для этого, – с горьким смешком говорит она.

– Так это правда? – спрашиваю я с замирающим сердцем. – Ты и Доминик…

По ее лицу текут слезы. Она хлюпает носом и вытирает лицо о плечо.

Весь мой гнев на нее исчезает. Несмотря на все, что Ханна сделала или не сделала, она остается ребенком. И сейчас она выглядит ужасно уязвимой. Я встаю, беру салфетку из коробки на столе и подаю ей.

Она высмаркивается и встает.

– Зря я пришла, – хрипло произносит она. – Я лучше пойду, а то мама заметит, что меня нет дома. Если Лео проснется до моего возвращения…

– Лео, – бормочу я, гадая, какая у него будет фамилия. Ролингз? Может, она остановится на Слейтер, чтобы не усугублять ситуацию? – Подожди, не уходи, – говорю я.

– Мне надо, – хнычет она.

– Послушай, – строго говорю я, – просто расскажи мне правду. Тебе станет лучше, если ты сбросишь этот груз. А потом мы решим, как быть.

– Не знаю, как вам рассказать. – Она уже громко всхлипывает, хватает ртом воздух и дрожит.

Я не могу заставить себя утешать ее, обнять и заверить, что все будет хорошо. Не могу, потому что знаю, что, возможно, она несет ответственность за развал моей семьи.

– Ханна?

– Простите, – рыдает она. – Ваш муж не отец. Я все выдумала. Я очень виновата.

Из меня словно выпускают воздух, однако в следующее мгновение на меня накатывает мощная волна гнева.

– Зачем? – кричу я. – Зачем, черт побери, ты все это выдумала? Неужели ты не понимала, что это может разрушить мою семейную жизнь? Или тебе было плевать?

– Знала, – плачет она. – Знала. Но мне нужно было что-то сказать Каллу. Он не отставал – все спрашивал и спрашивал, кто отец. Спрашивал и спрашивал, достал уже. Я ведь даже не знаю Доминика и никогда не спала с ним. Просто его имя первым пришло на ум. Наверное, потому, что он такой дружелюбный и забавный. И он, наверное, единственный, если не считать Калла, кого я хотела бы видеть отцом Лео – он такой ласковый с Дейзи.

– А как же то фото, где вы с ним вдвоем? – спрашиваю я. – Каллум показал мне его.

Она краснеет.

– Я сказала вашему мужу, что пишу школьный доклад о соседях. Попросила его сделать селфи. Фото мне нужно было, чтобы показать Каллуму, чтобы он поверил мне и перестал задавать вопросы.