— Ну что ж, спасибо. А потом я позвонил Кирку Пеншли.

— Ты говорил с Пеншли?!

— Да.

— Господи, Ричард!

— А ты что, — считаешь, что он не станет разговаривать с такой шпаной, как я? — Джинелли ухитрился сказать это одновременно с изумлением и с обидой. — Поверь мне, он со мной разговаривал. Разумеется, говорил я по своей кредитной карточке. Моего имени на его телефонном счету не будет. Но я ведь много дел имел с твоей фирмой, Уильям, за эти годы.

— Это для меня новость, — сказал Билли. — Я думал, только тот единственный раз.

— В том деле были открыты любые возможности, и ты был для них самой подходящей фигурой, — сказал Джинелли. — Пеншли и его маститые юристы никогда не поручили бы тебе выигрышного дела. Ты был для них пришлый. С другой стороны, я думаю, они знали, что рано или поздно тебе предстоит встреча со мной, если поработаешь какое-то время на фирму. Это дело должно было стать для тебя хорошим дебютом. А если бы все пошло не так, они могли тобой и пожертвовать. Им бы этого не хотелось, но уж коли жертвовать, так лучше пришлым, чем маститым юристом. Все эти ребята одинаковы, и предсказать их действия проще простого.

— И какие же еще дела ты вел с моей фирмой? — спросил Билли с откровенным удивлением. Все это напоминало чем-то ситуацию, когда много времени спустя после развода, узнаешь, что твоя жена тебе изменяла.

— Самые разные были дела, и даже не совсем с твоей фирмой. Скажем так, она выполняла роль брокера в юридических делах — моих и некоторых моих друзей. На этом давай и остановимся. Короче, я достаточно хорошо знаю Кирка Пеншли, чтобы попросить его о небольшом одолжении. Он согласился оказать мне такую услугу.

— Какую?

— Я попросил его связаться с ребятами Бартона и сказать им, чтобы они недельку отдохнули. Чтобы оставили в покое и тебя, и цыган. Меня, если хочешь знать, больше цыгане интересуют. Мы сможем все провернуть, Уильям. Просто будет легче, если не придется гоняться за ними то туда, то сюда.

— Ты позвонил Кирку Пеншли и сказал, чтобы он отцепился? — удивленно переспросил Вилл.

— Нет, я позвонил Кирку Пеншли и попросил его сказать агентству Бартона отцепиться, — поправил Джинелли. — И не в таких выражениях, разумеется. Я тоже умею быть политиком, когда нужно, Уильям. Так что тебе следует меня оценить.

— Дорогой мой, да я ценю тебя превыше всех и с каждой минутой все больше и больше.

— Ну что ж, спасибо, Уильям. Спасибо. Мне это по душе. — Он зажег сигарету. — В любом случае твоя жена и этот ее доктор будут получать отчеты по-прежнему, но только отчеты будут немножко неточными. Ну, знаешь, вроде этакой версии правды, какую публикуют «Нэшнл Инкуайрер» или «Ридерз Дайджест». Понял, что я имею в виду.

Билли рассмеялся.

— Понял.

— Так что у нас с тобой неделя, я полагаю. Я собираюсь напугать их. Напугать его. Причем так напугать, что ему для стимулятора сердца понадобится тракторный аккумулятор. Я буду нагнетать страх до такой степени, что в итоге получится что-то из двух: либо он заплачет и снимет с тебя эту пакость, либо нам придется заплакать. Если случится последний вариант, я приду к тебе и спрошу — не передумаешь ли ты насчет ненасильственного варианта. Но, надеюсь, дело до этого и не дойдет.

— Как ты намерен напугать его?

Джинелли ткнул сумку с продуктами кончиком туфля и сказал ему, с чего намерен начать. Билли был ошарашен, начал спорить, как и предвидел Джинелли. Хотя Джинелли не повышал голоса, в глазах его по-прежнему мелькал странный сумасшедший огонек. Билли понял, что увещевать его столь же бесполезно, как разговаривать с человеком, находящимся на луне.

Когда боль в руке затихла, превратившись в пульсирующие толчки, его начало клонить в сон.

— И когда ты отправляешься? — спросил он, наконец, сдавшись.

Джинелли посмотрел на часы.