Час расплаты - Луиза Пенни (2018)

– Она хотела уехать отсюда, но ненадолго, – ответил месье Беливо. – Я думаю, ей было слишком больно здесь оставаться. Но она собиралась вернуться. Здесь был ее дом. Она оставила здесь большую часть своих вещей.

– Включая и это, – сказала Мирна, показывая на старую карту, лежащую на столе.

– Но если все сыновья были убиты, то как карта вернулась к их матери? – спросила Клара.

– Она не возвращалась, – ответил Арман. – Карта никогда не покидала этого дома. Она была сделана после того, как мальчики пропали без вести. Перед отъездом мадам Валуа в Стропила. На всякий случай.

– На всякий случай? – переспросил Жак.

– На тот случай, если они остались живы, – пояснила Рейн-Мари.

– Вся эта деревня – один большой полигон для ориентирования на местности, – сказал Жан Ги. – Карта, витраж, роза-компас.

– Она всем им сделала карты в дорогу, – сказал Арман. – Чтобы они могли найти путь домой. А потом сделала еще одну. Чтобы они могли найти ее.

– Вы хотите сказать, она попросила сделать для нее эти карты? – спросила Хуэйфэнь. – Ведь их нарисовал Антони Тюркотт. Топонимист говорил об этом с абсолютной уверенностью. Вероятно, Тюркотт ее отец. А может, брат или дядя.

– Нет, – ответил Гамаш. – Я хочу сказать, что она сама их нарисовала.

Кадеты, сбитые с толку, посмотрели на него, потом друг на друга.

– Мари Валуа и была Антони Тюркоттом, – сказал Гамаш. – Она взяла свою девичью фамилию, когда начала делать карты.

– Не понимаю… – протянула Хуэйфэнь.

– Может, и хорошо, что не понимаешь, – сказала Мирна. Она-то понимала. – В те времена, сто с лишним лет назад, на работающих женщин, на женщин, желающих получить профессию, смотрели косо.

– И потому они часто брали мужские имена, – сказала Клара. – Художницы, писательницы, поэтессы прятались за мужскими псевдонимами. Вероятно, Мари Валуа научилась картографии, глядя на работу мужа, а потом обнаружила, что может делать это гораздо лучше его.

– Не первая жена, которая превосходит мужа в профессии, но вынуждена скрывать это, – заметила Мирна. – Мужчины часто приписывают себе работы жен.

Хуэйфэнь взволнованно слушала. Для нее это было немыслимо. Древняя история.

– Вы хотите сказать, что все карты… – начала она.

– Были сделаны рукой Мари Валуа, – подтвердил Гамаш. – Oui.

Амелия закивала:

– Месье топонимист говорил, что никто никогда не видел Антони Тюркотта. Карты он высылал по почте. Никто ничего не знал.

– Как печально, – сказала Рейн-Мари, – что одну из всех тех деревень и городков, которые Мари Валуа нанесла на карту и которым дала имена, назвали в ее честь. Но не за ее работу картографом. А за неподъемное горе, легшее на ее плечи.

– Нотр-Дам-де-Долёр, – сказал Арман.

Они посмотрели на фотографию улыбающейся крестьянки, стоящей между ее высокими сыновьями.

– Допустим, что все было именно так, как вы говорите, – сказал Оливье. – Но зачем она убрала Три Сосны с карты Квебека?

Рейн-Мари достала маленькую коричневатую фотографию. Более старую, чем та, что уже лежала на столе.

Все склонились над фотографией и увидели трех улыбающихся чумазых мальчишек, которые позировали, поставив ногу на лопату, и перед каждым росло молодое деревце.

– Они посадили эти деревья, – прошептал Габри.

Он не хотел говорить шепотом, так уж у него получилось.

– Прежние сосны пострадали во время сильнейшего урагана, – объяснил месье Беливо. – Две сосны вывернуло с корнями, одна была сильно повреждена. Прапрадед Жиля Сандона спилил ее. Из древесины сделали полы в бистро и книжном магазине. Мой дед говорил мне, что вся деревня горько переживала эту потерю. Но однажды утром они проснулись и увидели эти три молодых деревца. Они так и не узнали, кто их посадил.

Все посмотрели на три сосны на деревенском лугу. Сильные и прямые. Все еще растущие.