Ноа нигде не видно. Слезы теперь и вовсе хлынули из глаз. Я ведь уже начала думать, что могу на него положиться.

Оказывается, нет.

Собираюсь развернуться и вдруг вдалеке замечаю дутую синюю куртку. Сердце переполняет радость. Это он. Я узнаю его затылок, походку.

Я кидаюсь за ним, петляя между прохожими. Кричу:

– Ноа!

Он не оборачивается. Я тяжело отдуваюсь, не успевая наполнять легкие кислородом, но продолжаю бежать, заставляя себя еще быстрее переставлять ноги.

– Ноа! – снова окликаю я, нагоняя его. Мне хочется упасть в его сильные объятия и все ему рассказать. Он поможет мне, я в этом не сомневаюсь.

Ноа резко оборачивается.

При виде выражения его лица я останавливаюсь как вкопанная, словно передо мной выросла кирпичная стена.

– А ведь я уже начал влюбляться в тебя, – произносит он, чеканя каждое слово. – Но теперь я знаю, какая ты на самом деле.

Я делаю шаг к нему, но он вскидывает ладонь. Его рот сомкнут в суровую складку, карие глаза, обычно такие теплые, обдают холодом.

– Не надо, – говорит он. – Я больше не хочу тебя видеть.

– Что? – охаю я в изумлении.

Ноа поворачивается и возобновляет шаг, уходя от меня все дальше и дальше.

Глава 61

23 декабря, воскресенье

Накануне я рано легла спать, что позволило мне и сегодня утром подняться до рассвета.

День обещал быть особенно напряженным.

По пробуждении, включив телефон, я вижу новое сообщение от Томаса, поступившее вчера в 23:06. Он доложил, что состояние его пациента, доставленного в Бельвю, удалось стабилизировать, и еще раз извинился за испорченный вечер.

В 8:02 ему отправлен ответ: «Понимаю. Какие планы на сегодня?»

Он написал, что едет играть в сквош, потом позавтракает в кафе «У Теда». «Днем поработаю с бумагами, добавил он, нужно наверстать упущенное. Вечером – кино?»

В ответ он получает: «Отлично».

Утро он проводит так, как и говорил: выходит из тренажерного зала, завтракает «У Теда» и прямиком идет на работу.

Все меняется ровно в 13:34.

Именно в это время возле здания, где находится его врачебный кабинет, появляетесь вы. Идете по тротуару с пакетом из какого-то магазина.

И тоже исчезаете в том здании, где работает Томас.

О, Джессика, вы совершили большую ошибку.

* * *

Жертвы вправе сами вершить возмездие?

Во время вашего второго компьютерного сеанса вы, Джессика, сидя в аудитории Нью-Йоркского университета, утвердительно ответили на этот вопрос. Не колеблясь. Вы не теребили свои колечки, не смотрели в потолок, размышляя; вы быстро положили пальцы на клавиатуру и сформулировали ответ.

Как бы вы ответили теперь?

Наконец-то появилось конкретное доказательство вашего ошеломляющего вероломства.

Джессика, чем вы там занимаетесь вместе с моим мужем?

Даже если вы с ним предаетесь плотским утехам, теперь это уже фактически несущественно. Вы оба вступили в сговор за моей спиной. Вы постоянно юлите, и это должно было бы послужить тревожным звоночком.

Вы лжете в малом и большом и соткали такую многослойную паутину лжи, что с головой увязли в собственных грязных ухищрениях, от которых вам не отмыться.

– Простите, вам плохо?

Какой-то прохожий протягивает мне бумажную салфетку. Я смотрю на нее в недоумении.

– У вас губа рассечена, – объясняет он.

В следующее мгновение я достаю свою салфетку. Во рту ощущается металлический привкус крови. Позже к губе будет приложен лед, чтобы ее не раздуло. Но сейчас я довольствуюсь бальзамом, что лежит в моей косметичке.

Это точно такой же бальзам для губ, что вы забыли у меня дома на прошлой неделе. Тот самый, что придает вашим губам заманчиво розовый оттенок.

На тюбике – эмблема компании «БьютиБазз». Бальзам произведен вашим работодателем, Джессика.

Телефон компании найти не трудно.