Зазвенел смех, и женщина бесшумно нырнула снова – только круги пошли по воде.

Вынырнула она на середине пруда – покачалась немного на воде, поводила тонкой белоснежной рукой вокруг себя. Волосы вились вокруг прекрасного лица, словно водоросли.

– А ты мне нравишься. – Она говорила негромко, но Николай различал каждое слово. – Не боишься меня… И смерти не боишься. Хотя что ее бояться! Правда?

– Правда! – подтвердил Николай, готовый согласиться со всем, что она скажет.

Странная улыбка пробежала по ее лицу, и женщина тряхнула головой.

– Вот и хорошо. А жизни – жизни ты не боишься? – В голосе ее появилась непонятная тоска, и Николай задумался, прежде чем ответить.

– Жизни-то? – переспросил он. – Пожалуй, что боюсь немного.

– А чего ты боишься, милый?

– Боюсь, что как-нибудь станется не по-моему, а я и сделать ничего не смогу. – Он чувствовал, что неуклюже выразил то, что хотелось, но иначе не мог.

Впрочем, женщина поняла.

– Ах, вот значит, как… А хочешь, я тебе помогу? Я сегодня добрая, хорошая, мне хочется славное дело сделать. – Она глуховато рассмеялась, в глазах снова промелькнули зеленые огоньки.

Николай не понял, как она может ему помочь, но кивнул.

– Только тебе и самому придется потрудиться. – Голос с середины пруда становился тише, так что Николаю теперь приходилось прислушиваться, чтобы разобрать слова. – Запомни меня. Запомни, слышишь?

– Вернись! – взмолился он.

Луна зашла за облака, и он больше не видел ее лица – только силуэт на воде.

– Запомни! – прозвучало снова, но он не был уверен: просит ли об этом прекрасная темноволосая женщина с зелеными глазами, или ему только чудится.

– Я запомню, – пообещал он, ощущая, что вдруг стало тяжело дышать. – Только не уходи сейчас, дай еще на тебя посмотреть, хоть секундочку!

В следующий миг она вынырнула из воды возле него, и Николай, вздрогнув, наклонился к ней. Обхватив его за шею холодной рукой – он чувствовал, как стекают капли воды по спине, – она зашептала ему в лицо:

– Посмотрел? Нарисуй меня такой – красивой. Или из глины слепи. А еще лучше – из дерева вырежи. Дерево – оно живое, всю красоту мою сохранит. Запомни, милый: если я у тебя буду, то любое желание выполню.

«Выполню, выполню, выполню…» – отдавалось у него в голове.

Губы близко-близко, белоснежная кожа пахнет тиной, и глаза – как омуты.

– Хочешь – возьми молодую иву, что на том берегу, а старую не трогай. Молодая тебе нужна…

«Нужна, нужна, нужна…» Сладкий запах обволакивает, мысли в голове путаются, и белый цветок уже не манит на середину омута, а отражается в зеленых глазах.

– Только смотри, сделай меня красивой! Получится – загадывай, что хочешь…

«Хочешь, хочешь, хочешь…»

Цветок закрутился, завертелся бешено, вдруг стал огромным – больше луны, больше омута – и опустился на Николая, словно закрыл его белым сладким одеялом. Холодные руки отпустили его шею, и, вскрикнув, он упал без сознания на росистую траву.

– Слышь, Рай, Колька-тракторист что вытворяет?

– Файки-счетовода муж? Не, не слышала.

– Говорят, до того напился вчера, что жена его только под утро отыскала. В лесу валялся под кустами да кричал чего-то непонятное!

– Ой, попадет ему от Михал Дмитрича!

– Может, обойдется. Все ж выходной сегодня, прогула у него нету. Да и праздник у парня как-никак. Ой, а Фаина-то его по мордасам отлупила, слышала?

– Да ну?!

– Вот тебе и «да ну»! Отходила, говорят, ветками, так что теперь Колька и на улицу показаться не может – вся рожа располосована.

– Пойду Машке Кропотовой расскажу – она небось и не слыхала. Ох, мужики-мужики… Знают, что водка до добра не доводит, – и все равно пьют! Колька, поди, сейчас похмельем мается.