Только Тотошке не повезло, но последние годы его жизни по всем собачьим меркам были прекрасны.

– Этих тоже скоро раздашь?

–Надеюсь, – слежу за тем, как его большая ладонь зарывается в пушистую белую шерсть, и невольно улыбаюсь. – Ты ей нравишься. Она редко так спокойно сидит на руках. Даже у меня.

Васнецова так вообще избегала. Чувствовала, наверное, что ему не до этого: сюда он приходил вовсе не за разговорами о тяжёлой судьбе бездомных животных…

– Ладно, мне на работу пора, – горе-бизнесмен как-никак! – Про лекарства не забудь и синяки мазью намажь. А вечером меня рано не жди, я с Таней за город поеду. Говорят на трассе уже несколько дней пёс ошивается.

– И вы его забрать решили?

– Ну да, пропадёт же! – смеюсь над тем, как его челюсть медленно ползёт вниз, и, наспех проглотив бутерброд, вытираю руки о полотенце.

Это нормально. Вполне закономерная реакция на наш с Пермяковой альтруизм. Пока люди вздыхают, лайкая грустные посты об очередной потеряшке, мы дело делаем. И, хочется верить, полезное.

– Саш! – слышу уже в дверях кухни и оборачиваюсь к незнакомцу, смущённо почёсывающему затылок. – А с вами можно?

– Куда?

– Собаку спасать… А то я в четырёх стенах скоро свихнусь.

Вот дела! Рука огромная, мощная, забита татуировкой; безразмерная футболка далёкой Ванькиной юности едва ли по швам не трещит; поношенные спортивки плотно обтягивают крепкие мужские бёдра, а на лице синяков пять не меньше… В общем, бандитско-дурацкий вид, а он в волонтёры податься решил! До того огорошил меня своей просьбой, что я дольше положенного пялюсь на его разукрашенный бицепс!

– Как с нами? – ещё и переспрашиваю, как дурочка, зачем-то кивая на его незатейливый «рукав».

– За компанию. Трасса же, а темнеет рано. Вдруг помощь моя пригодится.

Логично. Только кивнуть я не успеваю, ведь он растягивает губы в улыбке, укладывает довольную кошачью морду на своё крепкое плечо, и, всё так же поглаживая Зефирку, выдаёт:

– Смешная ты, Саш. Когда домой к себе пустила, даже глазом не моргнула, а как с собой на дело взять, так слишком татуированный.

И то правда! Чего это я? Отступаю в коридор, пятясь спиной по направлению к спальне, и пока не успела передумать, соглашаюсь:

– В шесть у подъезда, ключи на гвоздике. Только шапку пониже натяни, а то у нас в доме старики мнительные в это время своих собак выгуливают. Потом пустят слух, что я к себе домой бандюгана пустила.

– Так я разве похож? – Зефирку целует во влажный нос, а указательным пальцем свободной руки тычет на скуксившийся смайлик на груди.

Ни капельки!

– Ещё как! – и дверь в спальню закрываю, по привычке подпирая шваброй. Одеваться пора, рабочий день вот-вот начнётся.

Незнакомец

Она мне трусы купила. Три пары простых серых боксеров с оранжевой надписью на резинке. Пять пар носков, ну знаете, тех, что при желании можно натянуть до середины икры. Зубную щётку, крем для бритья, кучу лекарств, блок сигарет и упаковку спичек – в общем, снабдила всем необходимым. Не знаю, заботился ли прежде обо мне кто-то так, как это делает Саша, но чувство благодарности, с каждой минутой всё больше и больше разрастающееся в груди, даже сейчас не выразить никакими словами.

Ангел, по-другому и не скажешь… Может быть, зря я себя так рано в бандиты записал? Ведь тогда вряд ли судьба свела бы меня с этой женщиной: волосы тёмно-каштановые, глаза цвета дорогого хорошо выдержанного коньяка и обязательная улыбка на губах – добрая, располагающая. Она носится со мной, как с ребёнком, и всякий раз, когда на её вопрос о проблесках памяти я отрицательно качаю головой, расстроено хмурится… В общем, спасать безымянного пса я поэтому и вызвался – стыдно уже на её шеи сидеть. Так хоть в чём-то пригожусь.