Я не Монте-Кристо - Тала Тоцка (2020)

— Да ничего, все одно и то же, — разве что не зевнул второй, — надо Саркиза набрать, пусть своих присылает. Хотя постой, беру свои слова обратно. Тебя как зовут, милая?

Саломия даже не сразу поняла, что это обращаются к ней, лихорадочно соображала, ей самой стоит разлить спиртное или лучше убраться поскорее, сами справятся? Поди разбери, кто тут что пьет, заказали они немало.

— Ты оглохла, красавица?

— Саломия, — она выпрямилась, скомкав салфетку.

*cara – дорогая (итал.)

**mia – моя (итал.)

***«’O sole mio» - («Мое солнце») неаполитанская песня, Эдуардо ди Капуа (музыка) и Джованни Капурро (текст), 1898г.

— Как? — удивился голубоглазый красавец Никита, подходя к своей девушке и так нежно проводя по ее волосам, что у Саломии внутри даже защемило от зависти. — Соломия?

— Саломея, — поправил тот, кого он назвал Димыч. Наверное, его звали Димой. — Ты тоже танцовщица?

— Нет, — коротко ответила. Может, все же стоит сменить имя? Второй приятель, видать, был туговат на ухо, потому как склонил голову на бок и посмотрел на нее таким липким взглядом, что ее передернуло. Будто руками по телу прошелся.

— Ну как же, разве ту танцовщицу, из-за которой Ирод казнил Предтечу, звали не Саломея?

Смотри, какие собрались образованные! Все трое смотрели на нее так, будто она лично обезглавила пророка, хотя Саломия, напротив, пророка почитала. А вот голову приятеля Никиты и Димыча отсекла бы собственноручно и без сожаления.

— Ее звали Саломея, а меня Саломия, — уточнять, в чем разница, она не стала, захотят, сами прочтут. Но тот, второй, не унимался.

— Станцуй нам, Саломея, — встал и подошел к ней совсем близко, его голос стал бархатно-тягучим, рука скользнула по груди, как бы случайно задев пуговицу на блузке, пуговица расстегнулась, и ее от омерзения передернуло.

— Не смейте прикасаться ко мне, — отступила к двери, но цепкие руки схватили ее за талию и дернули на себя. Она едва успела схватить бутылку и замахнуться.

— Ах ты… — руку зажало в тиски, пальцы онемели и выронили бутылку.

— Ты в своем уме, Олег? — ее схватили другие руки, оттащили от разъяренного Олега, а она только воздух хватала ртом от ужаса, а потом не выдержала и разрыдалась.

Прямо перед Саломией было тугое плечо, обтянутое мягкой тканью джемпера, довольно дорогой марки, кстати, и она едва удержалась, чтобы не уткнуться в него. Было горько и обидно, а особенно из-за того, что все произошло на глазах у Никиты, почему-то, казалось, не будь его, она бы просто плюнула обидчику промеж глаз, развернулась и ушла. А так лишь шмыгала носом, который наверняка распух и покраснел, как у дедушки Мороза. Если бы ее еще попытались утешить…

Но голубоглазый Никита уже отошел от Саломии, он утешал свою небесной красоты девушку, а та повисла на нем, будто это к ней приставал его отвратительный приятель, и Саломия заплакала еще горше.

Дальше все было как в тумане, конечно, ее сделали виноватой, Никита что-то там говорил в ее защиту, его девушка кривила губы, Олег орал и матерился, а Игнат без конца извинялся. А потом, когда Саломия уже собралась уходить, внезапно догнал и прижал к стенке черного хода.

— Ты куда собралась? Отрабатывать кто будет? Ты знаешь сколько стоит вино, что ты разбила? Плюс неустойка, это наши постоянные клиенты, они ушли из клуба из-за тебя, между прочим.

— Сколько? — она отворачивалась, чтобы не видеть его лица и не чувствовать дыхания, пропитанного сигаретным дымом и спиртным.

— Тысяча долларов. Есть еще способ со мной договориться, в моем кабинете, я заплачу за вино и закрою глаза на убытки…

— Лучше тысяча долларов, — оттолкнула Игната, содрогаясь от омерзения, и выскочила на улицу.