– А вот это во многом будет зависеть от вас, генерал. На самом деле у нас есть очень много точек соприкосновения. И мы, и они – люди, а значит, сможем договориться. Мы обеспечим им технологический прорыв и поможем выиграть их войну. Они помогут нам в освоении новых территорий для наших колоний или пригласят на свои планеты, если на то будет их желание. В любом случае навязываться мы им не будем. Не захотят сотрудничать – уйдем в неисследованный ими космос и начнем все сначала.

– Доктор Силк, а технически у вас уже все готово? – Меня охватило нервное возбуждение, бороться с которым едва хватало всей моей выдержки.

– Практически. Осталась тонкая настройка аппаратуры, невозможная без вашего непосредственного участия. Требуется только ваше согласие.

– Согласие? – я позволил себе легкую улыбку. – Оно у вас есть.

* * *

За открытым окном сестринской под легким ветром раскачивались ветки тополя. Начало июня несло с собой запахи лета, которые чувствовались даже сквозь намертво въевшийся в мебель и стены запах больницы. Ольга сидела в кресле, закинув ногу на ногу, и просматривала новости на планшете.

Резкий писк аппаратуры мониторинга заставил ее вскочить и броситься к приборам контроля состояния больных. Рука медсестры заученным движением нажала кнопку вызова.

– Что случилось, Оленька? – раздался в коммуникаторе голос дежурного врача.

– Илья Сергеевич, в шестой реанимационной пациент пришел в сознание.

* * *

Я очнулся. Голова не просто болела, она раскалывалась так, что хотелось снова провалиться в беспамятство. Открыть глаза я даже не пытался, понимая, что свет только усилит боль.

С негромким щелчком открылась дверь, и в комнату, а может, палату, кто-то зашел.

Я сделал над собой усилие и приоткрыл глаза. Вопреки худшим ожиданиям, голова сильнее болеть не стала, скорее наоборот.

Я лежал на узкой кровати, вокруг которой на штативах и специальных подставках перемигивались десятками разноцветных огоньков громоздкие медицинские приборы, от которых к моему телу тянулись прозрачные трубки и какие-то провода. Сам я с ног до головы был облеплен датчиками, инъекторами и другими устройствами, служащими, судя по периодическому легкому покалыванию в разных местах, для электростимуляции мышц.

Вошедших оказалось двое. Впереди шел среднего возраста мужчина с каким-то плоским устройством в руках, а чуть сзади держалась симпатичная молодая женщина. Оба направились прямо ко мне.

– Как вы себя чувствуете, молодой человек? – спросил мужчина, внимательно глядя на меня.

Язык, на котором он задал вопрос, показался мне совершенно незнакомым и очень непривычным по звучанию, но я прекрасно все понял. Доктор Силк предупреждал меня перед переносом, что память и навыки моего нового тела никуда не денутся, но свободное понимание чужого языка все равно вызвало очень необычные ощущения.

– Очень болит голова, – попробовал ответить я, и, судя по кивку мужчины, у меня это получилось.

– Это неудивительно, Игорь. Удивительно, что вы вообще очнулись. Мы ожидали, что это произойдет не раньше чем через три дня после лучевой терапии, а не прошло еще и суток.

– Я понимаю, Илья Сергеевич, – я вспомнил имя доктора, и этот факт меня обрадовал, – вы можете как-то снять головную боль, но так, чтобы я остался в ясном сознании?

– Да, конечно, но вам, Игорь, сейчас лучше поспать. Оля, сделайте пациенту инъекцию декатерала.

– Илья Сергеевич, – я попытался придать своему голосу твердость, – вы ведь понимаете, что у меня осталось не так много времени. Я бы предпочел провести его в сознании. У меня еще много незавершенных дел, и я бы хотел довести их до конца, прежде чем… ну, вы сами знаете.

Доктор знал. Последняя стадия астероидной горячки не оставляла человеку шансов на какие-либо осознанные поступки. Боль столь страшная, что даже сильнодействующие наркотики не способны снизить ее до хотя бы терпимого уровня.