Смертельный танец - Гамильтон Лорел Кей (2002)

Спальня Ричарда была светло-зеленая, и яркий коврик у кровати – как кусок матового стекла. Кровать тяжелая, на четырех ножках, и Ричард, хотя и раненный, ее прибрал, набросив сверху красное покрывало. И еще он развернул на ней три цветных покрывала: зеленое, синее и красное. Каждое из них отвечало своему цвету на коврике и на картине над кроватью. На ней были изображены волки в зимнем пейзаже. Они смотрели прямо с картины, будто ты только что вышел из-за дерева и наткнулся на них. На снегу истекал кровью олень с разорванным горлом. Странный выбор для спальни, но он был почему-то уместен. Кроме того, мне картина понравилась. В ней было то, что всегда есть в хороших картинах: как будто если ты выйдешь из комнаты, картина начнет двигаться – остановленная на холсте жизнь. Зеленое покрывало подчеркивало цвет хвои, синее – голубизну неба и синеву теней, красное – пятна крови на снегу.

Ричард лег на красное покрывало лицом вниз. Он был совсем гол, джинсы брошены в углу кровати. Загорелая кожа на красном покрывале казалась темной, гладкой и неимоверно трогательной. У меня кровь прилила к лицу, когда я глазами проследила закругления его тела, гладкость ягодиц. Лилиан кончила зашивать кривой порез от когтя, уходящий от ягодиц вниз. Я отвела глаза.

Однажды я видела Ричарда голым, когда мы познакомились, но с тех пор – ни разу. Мы тогда еще даже не думали о романе. Я хотела его видеть таким, и это меня смущало. Я стала рассматривать содержимое полок на стенах, будто хотела запомнить наизусть. Кусочки кварца, гнезда мелких птиц. Кусок окаменевшего коралла размером с мою руку, цветные прожилки золота в белом кварце. Я его нашла на вылазке и отдала Ричарду, потому что он собирал камешки, а я нет. Я трогала коралл и не хотела поворачиваться.

Ты сказала, что хочешь говорить, так говори, – сказал Ричард.

Я оглянулась. Лилиан перерезала черную нить, которой зашивала рану.

Все, – сказала она. – Даже шрама не останется.

Ричард сложил руки перед собой, положив на них подбородок. Волосы рассыпались вокруг лица, пенные, зовущие потрогать. Я знала, что на ощупь они именно такие мягкие, как кажется.

Лилиан посмотрела на меня, на него.

Я, наверное, вас оставлю одних. – Она стала складывать свои принадлежности в сумку, коричневую, кожаную, больше всего похожую на рыболовную вершу, чем на что-нибудь еще. Посмотрев на меня и на Ричарда еще раз, она добавила: – Послушайте совета старой женщины: не ругайтесь окончательно.

Она вышла, провожаемая нашими взглядами.

Ты можешь теперь одеться, – сказала я.

Он поглядел на брошенные джинсы, повернув только глаза.

Зачем?

Я старалась смотреть в эти взбешенные глаза, а не на тело. Это было труднее, чем я готова была бы сознаться вслух.

Потому что трудно с тобой ругаться, когда ты голый.

Он поднял брови, волосы падали ему на глаза, и он смотрел на меня из-под занавеса золотых волос. Это напоминало мне Габриэля и очень нервировало.

Я знаю, что ты хочешь меня, Анита. Я это чую носом.

Да, от этого мне стало еще лучше. Я покраснела второй раз за пять минут.

Да, ты прекрасен. И что? Какое это имеет отношение к чему бы то ни было?

Он встал, опираясь на руки и колени. Я отвернулась так резко, что голова закружилась.

Пожалуйста, надень джинсы.

Я услышала, что он встал с кровати.

Ты ведь даже не можешь на меня смотреть?

Что-то было в его голосе, отчего мне захотелось посмотреть на выражение его лица, но я не могла повернуться. Просто не могла. Если сегодня у нас будет окончательная ссора, я не хотела, чтобы у меня в мозгу запечатлелось его тело. Это было бы слишком жестоко.

Я почувствовала, что он стоит сзади.

Что ты от меня хочешь, Ричард?