Штуцер и тесак - Анатолий Дроздов (2020)

– Посудите сами, Семен Павлович, чем нам помогут пушки за оградой? Один залп – и все. Ну, убьем нескольких поляков, остальных только раззадорим. Их нужно заманить во двор, причем, без коней. В седле всадник сильнее пехотинца, а вот спешенный уступает, – не приучен так биться.

– Как вы собираетесь их к этому принудить?

– Поляки наверняка знают, что в имении солдат мало – вызнали у убитого мальчишки. Иначе с чего его резать? Пусть так и думают. А мы подымем егерей и тихонько приведем в усадьбу. Лучших стрелков поставим к окнам второго этажа, остальных спрячем внутри. Затаимся. Поляки подскачут к воротам, и вот тут егеря станут стрелять из окон. Убьют сколько-то, остальные спешатся. Ограда усадьбы высока, но недостаточно, дабы укрыть от пуль конного в седле. Умирать они не захотят.

– А если станут скакать вкруг имения и палить в нас поверх ограды?

– Пусть попробуют. Егеря укрыты за стенами, попади в них с седла! Да и стреляют они метче. Это в поле кавалеристы могут караколировать[52], здесь не выйдет. Спешатся и попробуют открыть ворота, дабы ворваться разом и перебить защитников – это лучшее решение при таких обстоятельствах. Следует позволить им ворваться в двор. И вот тут выпалят пушки. Затем вступят в дело егеря: выйдут из дома и дадут залп. После него – в штыки! К тому времени численность неприятеля сравнится с нашей или, возможно, уменьшится. В штыковом бою егерь сильнее спешенного кавалериста, да и ружье длиннее сабли.

– Я видел у них пики, – сказал Егор.

– Пешими ими не воюют, – покачал головой я. – Непривычны к этому кавалеристы.

– Добро придумал! – внезапно сказал Ефим. – Ай, врежем супостатам!

Он расплылся в улыбке, показав щербатый рот.

– Вы так воевали в Испании? – спросила графиня.

– Да, – соврал я. – Там только и спасения было: найти дом, укрыться в нем и отстреливаться от противника. Без пушек такую крепость не взять, а артиллерии у поляков нет.

– Принимая бой здесь, мы подвергаем опасности женщин, – неуверенно сказал Спешнев.

– Наталья Никитична и Аграфена Юрьевна покинут дом этой ночью вместе с дворней. Укроются где-нибудь. Незачем им находится под огнем.

– Это с чего ты стал распоряжаться в моем доме? – возмутилась графиня.

– Потому что хочу, чтобы вы жили, – отрезал я. – Негоже женщинам умирать под пулями. Да и нам, защитникам, на душе легче, когда вас нет за спиной.

– Мама! – воскликнула графинюшка.

– Ладно, – вздохнула помещица. – Будь по-твоему. Я-то смерти не боюсь – старая уже, да вот Грушу жалко. Худо ей придется без меня. Готовь свою диспозицию, лекарь, вижу, что разумеешь. Пойдем, дочка! Собраться нужно. Прошка, Яков, за мной! Егор и Ефим, остаетесь. Помогайте офицерам!

– В карете обложитесь подушками, – посоветовал я. – У вас спина больная, беречь нужно.

Графиня пристально посмотрела на меня, затем вдруг подошла, обхватила голову ладонями и поцеловала в лоб. После чего проделала тоже со Спешневым, заставив того смутиться. Я бы предпочел подобный жест от Груши, но выбрать мне не дали.

– Егор, Ефим! – велела графиня, обернувшись к инвалидам и указав на нас. – Слушать их, как меня!

– Сделаем, матушка! – поклонились ветераны.

– Ну, что, – сказал штабс-капитан, после того, как дамы и лакеи ушли. – Начинаем готовиться. Егор, отправляйся в деревню и подымай егерей. Но прежде разбуди фельдфебеля – он где-то в доме спит, и пришли к нам. Передай егерям: ранцы не брать, только лядунки с патронами.

– Я еще мужиков подыму, – пообещал Егор. – Пусть берут вилы и ослопы[53].

– А пойдут? – засомневался Спешнев.

– Микитку им покажу, – сказал Егор. – Схожу за мальцом и вынесу его к усадьбе. Пусть глянут, чего их детей ждет. Пойдут, ваше благородие, не сумлевайтесь.

– Только в поле со своими ослопами не лезьте, – посоветовал я. – Поляки вырубят, как капусту.