Союз нерушимый? - Валерий Большаков (2020)

Вздохнув, Михаил Андреевич закрыл отчет и снял трубку телефона с гербом СССР. Длинный и тонкий палец нетерпеливо набрал номер.

– Алло? Здравствуй, Юра, – заговорил Суслов. – Тут на тебя Пельше бочку катит, хе-хе… Скрываешь от нас важный источник информации. Мм?

– Михаил Андреевич, – донесла трубка напряженный голос Андропова, – это не тема для разговора даже по «вертушке». Я подъеду?

– Жду через полчаса, – кивнул главный идеолог, повеселев.

Еще тридцать минут можно уделить «писанине»!

Черный «ЗИЛ» выкатился в одиночестве, без машин сопровождения, а Юрий Владимирович присел на откидное кресло, неотрывно глядя в окно. Ему даже думать не хотелось, о чем выйдет разговор с Сусловым. Он уже работал под началом Михаила Андреевича, натерпелся тогда, а что его ждет теперь? Если Пельше что-то пронюхал и сообщил Суслову, то можно ждать неприятностей. Больших неприятностей…

С тяжелым сердцем Андропов покинул машину, проехавшую во внутренний дворик здания ЦК КПСС. «Старина Аврелий был прав, – подумал он со слабой улыбкой. – Делай, что должен. Будет, что суждено. Ну и ладно…»

Председатель КГБ прошел к нужному лифту, показав сотруднику «девятки» служебное удостоверение, где стоял особый штамп – без него на «священный» пятый этаж не допускали даже сотрудников аппарата ЦК.

Поднявшись на пятый, Юрий Владимирович прошел еще одну проверку и зашагал к кабинету номер два. В приемной его встретил Гаврилов.

– Здравствуйте, Степан Петрович, – слегка поклонился председатель КГБ.

– Здравствуйте, здравствуйте, Юрий Владимирович! – заулыбался Гаврилов, принимая шапку и пальто. – Позвольте шарфик… Ага… Входите, входите, вас ждут!

Андропов вошел и прикрыл за собой дверь. В сусловском кабинете было очень тепло, чисто и пусто – ничего лишнего. Его хозяин сидел за столом, горбясь над рукописью с карандашом в руке, и был так увлечен, что не сразу заметил посетителя, сосредоточенно шевеля губами и водя взглядом по строчкам.

Юрий Владимирович неуверенно сделал шаг, и Суслов оторвался от бумаг.

– А-а, Юра… – отчего-то смутившись, Михаил Андреевич суетливо собрал исписанные листы и сложил в красную папку. – Присаживайся. Так что ты там скрываешь от Политбюро?

Андропов оставался серьезен, и легкая улыбка Суслова подтаяла. В глазах за сильными очками завиднелся колючий блеск.

– Что-то серьезное?

– Очень, – глухо бросил председатель КГБ. – Что именно вам сообщил Пельше?

Хозяин кабинета молча протянул отчет председателя КПК. Юрий Владимирович удивился подобному доверию, но виду не подал. Быстро ознакомившись с бумагой, пестрящей грозными печатями, он вернул документ – феноменальная память Андропова удерживала огромные тексты, тысячи лиц и сотни событий во всех чертах и подробностях.

Подумав, председатель КГБ достал из дипломата несколько страниц, отпечатанных на машинке, – штампы, что пятнали их, и вовсе пугали высшим уровнем секретности. Придержав полупрозрачные листки в руке, словно жалея с ними расставаться, Андропов суховато сказал:

– Арвид Янович не совсем прав. Операция, о которой речь, не прекращена. Она свернута и засекречена, но по той же теме начата новая операция, доступ к документам которой строго ограничен. Кодовое название у нее – «Ностромо».

Юрий Владимирович улыбнулся уголком рта – его слабость, любит он называть миссии красиво.

– Ностромо? – сморщил лоб Суслов. – Что-то такое было, по-моему, у Конрада… Или это производное от «Нострадамуса»?

– Второе ближе к истине, – кивнул председатель КГБ, коротко вздохнул и заговорил ровным голосом, словно погружаясь в холодную воду: – Михаил Андреевич, мы вышли на источник информации о будущих событиях, но это не прогнозы и не предсказания, а четкие факты.

– И какова точность этих фактов? – откинулся на спинку кресла главный идеолог.