Верь мне - Энтони Капелла (2020)

Я ответила не сразу. По какой-то причине у меня вдруг возникло яркое воспоминание о том дне, когда я впервые приехала в дом Гэри и Джули. Меня вышвырнули из моей предыдущей приемной семьи всего через несколько недель, и все мое имущество было в мусорных мешках. Потому что, хотя у социальной службы всегда были деньги, чтобы заплатить за такси и добраться от одной приемной семьи до другой, на чемоданы денег никогда не было. Хотя в детстве я в основном путешествовала – двигалась дальше.

Я помню, как подняла один из мешков и поняла, что, если бы социальная служба могла, то поместила бы и меня в него и выбросила. Потому что я для них – мусор.

– Я думаю, мы должны выступить, – сказала я Эйдану. – У нас больше никогда не будет такой возможности. По крайней мере, у меня точно не будет.

Я увидела, что все смотрят на меня. Как будто я какое-то чудовище. Но дело в том, что я была права. В то время как Лоренс просто бормотал банальности, которые, вероятно, прочитал в «Твиттере».

Эйдан поставил вопрос на голосование. Я была единственной, кто хотел продолжать.

Патрик отвез меня домой. И вот тогда я наконец рухнула, меня тошнило, и я плакала, снова и снова прокручивая в голове эту сцену. Оказывается, единственное, что никогда не показывают правдоподобно в фильмах, это смерть. Люди не просто хватаются за рану и лежат неподвижно, чтобы действие продолжалось вокруг них. Тело не хочет умирать. Оно не сдастся до тех пор, пока ты не поймешь, что так и должно быть. Тело истекает кровью, дергается и задыхается. Тело борется, даже сильнее, чем медики, которые спешат его спасти. Тело отказывается принять неизбежное.

Но кто бы мог думать, что в старике окажется столько крови![25] Я произнесла эти слова на сцене, когда мне было шестнадцать. Тогда я понятия не имела, что они на самом деле означают, хотя люди говорили, что мое выступление было блестящим.

Из всех образов, крутящихся в голове, есть тот, от которого я не могу освободиться. Не момент, когда я выстрелила в Глена Фурмана в первый раз, потому что это лишь чуть-чуть его притормозило. А когда я второй раз нажала на курок и Глен опустился передо мной на колени. Его губы шевелились – он пытался что-то сказать, но пуля пробила ему легкое, и в его голосе не было силы, чтобы произнести слова. Это было просто пустое шипение, как воздух, выходящий из воздушного шара.

Вот что чувствую я сейчас – пустоту, опустошенность, будто внутри ничего не осталось.

98

– Мы поедем в Европу. Я хочу показать тебе Париж.

Все, чего мне сейчас хочется, это спать, но я не могу.

– Ты забываешь, что я приехала из Европы. Я отправилась в Париж на экскурсию, когда мне было четырнадцать. Я и еще одна девушка сбежали, чтобы найти трансвеститов в Булонском лесу.

– Это совсем другое. – Патрик нежно гладит меня по волосам. – Я покажу тебе, где тусовался, когда был студентом. Где я впервые узнал Бодлера. Было бы хорошо уехать, тогда мы сможем нормально поговорить. Я хочу тебя кое о чем спросить. Но не хочу делать это здесь.

Что-то в том, как он это произнес, заставляет меня подумать, что он имеет в виду нечто большее, чем просто пустую болтовню. Но это нормально. После смерти Глена Фурмана мы с Патриком наконец-то избавились от взаимных подозрений.

Кроме того, я догадываюсь, о чем Патрик хочет спросить меня в городе любви.

– Что ж… звучит неплохо.

Его рука продолжает гладить мои волосы.

– Каково это было, Клэр?

Не притворяйся, что не знаешь, о чем он спрашивает.

– Честно?

– Честно.

– Я горжусь, во‑первых, тем, что так быстро отреагировала, не останавливаясь, чтобы проанализировать ситуацию. Это из-за импровизационных игр Пола, похоже. Я подумала… – Я смотрю на Патрика. Мне стыдно это произносить, но теперь я знаю, что он любит меня такой, какая я есть, что я могу доверить ему самые худшие вещи в своей голове. – Я нажала на курок и подумала, что хорошо сыграла.

– А потом?