Черный проводник - Александр Конторович (2012)

— Не врешь. И это хорошо, что не врешь. Тут мне такие, бывалоча, сказки рассказывали… И прыжок-де мой просчитали, и много еще чего другого. Только такие сказочники здесь долго не задерживались. В нашем деле главное — себе не врать. Это других можно сколько угодно дурить да лапшу на уши вешать, про свои великие таланты рассказывая. А самому себе сказки придумывать незачем. Не ровен час, поверишь. И тогда финиш — спекся. Не допрыгнешь или не добежишь. Ладно, кое-что мне уже понятно. Распорядок у тебя теперь будет такой. С утра и до обеда с тобой заниматься буду я. После обеда и до отбоя — Петр Степанович. Он у нас человек разносторонний и непредсказуемый. Даже я не всегда могу предположить, что он в следующий момент придумает. А уж худо-бедно три года знакомы.

Стрельбище оказалось в пятистах метрах от поселка. Представляло оно собой несколько обвалованных параллельных углублений, на дне которых были расставлены самые разнообразные мишени. В воздухе сухо пощелкивали выстрелы. Поблизости кто-то тренировался.

— С какого ствола начнем? Предпочтения есть какие-нибудь? — поинтересовался майор.

— Мне наган привычен, «ТТ», из маленького «вальтера» стрелять приходилось.

— Ну, наган — понятно. «ТТ» — машинка точная, но не по твоей руке.

— Отчего же? Я же из него стреляла.

Гальченко хмыкнул и повернулся к стоявшему рядом красноармейцу:

— Сбегай-ка к оружейнику и притащи сюда «браунинги» первый и второй номер. «Парабеллум», обычный наган захвати. А тэтэшник у меня и свой есть.

Боец отдал честь и убежал. Майор вытащил оружие:

— Держи! — И в воздухе мелькнул пистолет.

Шагнув вбок, Марина поймала «ТТ». Гальченко удовлетворенно кивнул.

— Вон там мишень. Попади.

— Куда именно?

— Вообще в мишень. Хоть куда-нибудь. Стреляй быстро, так, как сможешь.

Повернувшись лицом к мишени, Котенок передернула затвор и вскинула оружие. Левая рука привычно легла снизу, поддерживая рукоятку. Выдох — оружие взметнулось вверх.

Бах! Бах! Бах!

Зачастили выстрелы. Щелкнул затвор, вставая на задержку. Она положила пистолет на стоявший рядом стол и обернулась.

— Ну-ну, — кивнул стоящий сбоку майор. — Для начала неплохо, пойдем поглядим, куда попала…

Из восьми выстрелов в мишень пришло шесть пуль. Легли они с сильным разбросом по вертикали.

— Ну, что я могу тебе сказать… На пистолет посмотри.

Марина оглядела пистолет. Ничего особенного. Недоуменно повернулась к своему инструктору:

— Обычный вроде пистолет.

— Мушка.

«А что у нас с мушкой? На месте вроде бы… Только какая-то она низкая…»

— Вроде как пониже она, чем должна быть.

— Правильно мыслишь. Если б ты стреляла как положено, то все твои пули куда-нибудь в лес и улетели бы. Для горизонтальной наводки даже подпиленная мушка подойдет — здесь ты верно все сделала. А вот вверх-вниз по такой целиться — все пули в «молоко» уйдут.

— Это что же значит, товарищ майор? Я как-то неправильно стреляю? Но меня так учили.

— Манзырев, что ли, учил?

— Он самый.

— Стало быть, учил он тебя правильно. Оружие — оно ведь не всегда своим и знакомым бывает. Пистолет и трофейным может оказаться. Хозяин его разными фантазиями страдать может. Может, он криворукий или кривоглазый. И под себя ствол соответственно переделывает. А человек, с этими особенностями не знакомый, будет из такого оружия стрелять, как из своего собственного. И попадет… соответственно. Я вот по секундомеру засек, ты на восемь выстрелов одиннадцать секунд потратила.

— Это хорошо или плохо?

— Хорошо в том смысле, что ты своим внутренним ощущениям доверяешь. Мишень не выцеливаешь. Стало быть, есть у тебя чувства, стрелку необходимые. Плохо — в том смысле, что доверяешь ты себе еще не полностью. Слишком много времени у тебя на выстрел уходит.

— А сколько надо?