Село мы взяли. Более того, удалось добить всех фрицев, что намылились было сбежать. Патронов у меня почти не оставалось, поэтому, положив еще троих, мы направились к домам. Предстояла зачистка, а проживающие в домах люди нам будут помехой, придется опять бойцов терять, зачищая дом за домом, гранатами-то не воспользуешься. Немчура оборзела. Некоторые так прямо как чечены в девяностых прячутся за гражданскими и требуют дать уйти. Это нам командир перевел. Я тоже начал было еще в Сталинграде язык врага изучать, в госпитале продолжал, там хирург один уж больно хорошо шпрехал, но вот после всех моих злоключений как-то забросил. Да и мало я его совсем учил, читать еще немного могу, сказать что-то, а вот понимать… Только, если мне кто-то из наших что говорить будет, тогда еще с пятого на десятое понимаю, а вот как слышу немецкую речь из уст противника… Просто ступор какой-то. Для них-то он родной, они лаются быстро, не успеваешь сообразить. В изучении мне было немного легче от того, что раньше, еще Там, я более или менее понимал английский. Все эти европейские языки чем-то похожи, взять хотя бы алфавит, ведь только произношение разное, а буквы-то одинаковые. Короче, нужно продолжать обучение, да только в штрафниках не больно есть на это время. Первые дома начинали уже чистить, были и первые жертвы, как среди бойцов роты, так и среди мирных жителей. Побежал к командиру, нужно прекращать этот бардак, а то сейчас всех, кто уцелел во время штурма села, положат в домах.

– Товарищ капитан, разрешите обратиться?

– Валяй, – кивнул капитан. Я застал ротного во время перевязки. Командир тоже оказался одним из пострадавших на зачистке. Сунулся не думая в дом, вот и получил пулю, хорошо только в руку, причем левую.

– Мы сейчас всех положим, кто село удерживать будет?

– Ты что, сержант, сдурел? – обалдел от моей наглости капитан.

– Никак нет, товарищ капитан, – вытянулся я в струну, – вы же говорите по-немецки?

– И?

– Нужно объявить фрицам, что тем, кто выйдет сам, без заложников, гарантируем жизнь…

– Тебя что, контузило, что ли? – от моего предложения у командира глаза на лоб вылезли. – Врага отпускать? Да нас здесь всех свои же закопают!

– А кто сказал, что мы их будем отпускать? Предложим им машину, скажем, что у них будет время, чтобы уехать на ней к своим, но только если выйдут одни.

– И? – капитан, кажется, начал понимать.

– Да рванем машину, да и баста! Хотите, сам заминирую, причем так, что на ней они даже отъедут отсюда немного.

– Давай, а говорить кто будет?

– Ну, вы вроде лучше всех говорите…

– Хорошо, только…

– Надо добавить, что если не выйдут, то гражданским так и так смерть, поэтому мы просто будем уничтожать дома артиллерией.

– Офонарел???

– Так из мирных жителей все равно никто не поймет, что вы сказали, какая разница? А еще нужно продемонстрировать немцам, что мы не шутим, во втором доме справа, вон по той улице, – я указал рукой, – уже никого нет, мы проверили, надо долбануть по нему, чтобы немцы прониклись.

– Хорошо, я распоряжусь, чтобы пушкари обстреляли дом. Точно никого нет?

– Так точно!

– Иди, готовь машину, только трофейную, за нашу взгреют.

– Понял. – Я убежал. Надо немцам гостинец приготовить. Так как неизвестно, сколько уйдет времени на уговоры, сделаю проще. Сделаю закладку возле бензобака, под кузовом, а сам прицеплюсь там же. Если все выгорит и немчура клюнет, подожгу шнур, когда тронутся в путь, и спрыгну.