Превратности судьбы - Виктор Михайлович Мишин (2018)

О как, а я и не заметил. Хотя, что это я, лежал же с закрытыми глазами, естественно, что никого не видел. Вытащил из сидора чистую портянку и расстелил ее на кирпичах, надо винтовку почистить, а то уже ржа вон начинает проявляться. Не было-то меня давно, ствол я почистил перед «охотой», а вот теперь и до всего остального руки дошли. Закончив с винтовкой, занялся патронами. Чуток спилил носики да протер сами гильзы, что-то я в нее смазки в последний раз многовато загнал. Протер и линзы прицела, кстати, а тот прицел, что стоял на винтовке убитого мной только что немецкого снайпера, поновее будет. Достав прицел, осмотрел его и, проверив крепления, не раздумывая дальше, открутил свой и установил трофей. А и правда, заметно чище видимость через него, да и увеличение немного больше. Проверив еще раз надежно ли крепление, высунулся из ямы и приник к прицелу, осматривая видимые впереди позиции врага. Приметив что-то яркое в окне одних из бывших когда-то домами руин, рассмотрел, наконец, что это висит фашистский флаг. Каракатица, черным иероглифом на белом фоне, отчетливо просилась в прицел.

– До флага метров двести, может, чуть-чуть больше, брать будем? – напарник глядел на меня.

– Ну-ка, дружище, погляди в бинокль, попаду или нет? – попросил я напарника понаблюдать, а сам приник к прицелу. Мой старый прицел был выставлен на триста метров, дальше тут смысла не было пристреливать, если требуется выстрелить на другую дистанцию, просто целюсь на глаз, уж я-то знаю, как стреляет моя винтовка. Выстрел, хлопнув звонко и как-то одиноко, прозвучал как удар топором по старой высохшей доске.

– Почти по центру, попадание сто процентов, – отметил Петруха, – сколько тут, Сань?

– Да метров двести пятьдесят, детское расстояние. Зато теперь у меня новый прицел, отличный, надо сказать.

– А что в нем такого? На вид так вроде все такой же, – с недоумением заметил Петро.

– Он светлее, лучше видно, – пояснил я, – а еще у него есть колпачки для линз.

Пока мы с напарником отдыхали, мимо нас пробежали бойцы штурмового взвода из нашей роты. Сейчас будут фрицев выкуривать из подвалов. О, пока думал, там вовсю действие началось. Захлебываясь, словно в истерике, длинными очередями поливал МГ, ему отвечали быстрые, стрекочущие «папаши». Грохнули, разбрасывая в стороны осколки, две гранаты, но фрицам это явно не поможет, вон, уже стрельба реже становится.

– Сань, ты чего, они же сдаются? – ошарашенно пялился на меня напарник.

Было от чего. Несколько наших бойцов стояли перед развалинами, в которых еще несколько минут назад сидели немцы, активно обороняясь. Так вот, немцы вылезали из всех щелей, бросая оружие на землю, уже и кучка начала вырисовываться, когда я, положив на бруствер из битого кирпича винтовку, решил похулиганить. Что на меня нашло, ума не приложу, я поймал на мушку одного из здоровенных фашистов, только что бросившего к ногам наших бойцов пулемет, и дернул затвор.

– Петь, да надоели уже эти суки, помнишь, что мы им обещали, когда бились тут перед попаданием в госпиталь?

– Уничтожать как сорняки? – Петя, казалось, принял мое решение.

– Ага, как в приказе говорилось? Видишь врага – убей! – я потянул спуск.

Тугой, килограмма на два с половиной, а то и все три, спусковой крючок поддавался словно нехотя. Звонко хлопнув, винтовка чуть подпрыгнула и, выпустив из своего чрева смертоносный кусочек свинца, вернулась в прежнее положение. Откуда мне было знать, что убитый мной фриц, а он без сомнения был убит, был целым полковником, командующим тут остатками своего полка. Стрелял я хоть и с новым, еще толком незнакомым прицелом, но расстояние помогло и тут. У немца улетело полголовы, и он тюком осел на грязную землю. Последствия оказались вполне серьезные. На меня орали в штабе почти час, серьезный здесь теперь особист, хрен отбрехаешься.