— Здесь? — Он снял шляпу, которую, в отличие от меня, умудрился не потерять, и почесал в затылке. — Здесь никого нормального не бывает. Кто-то с «индейской территории», наверное. Будем надеяться, что сегодня они сюда не заявятся.

— Не должны, — подумав, согласился я с ним. — Похоже, лежит давно, сложили на всякий случай. Для них это может быть удобной оперативной базой — и трупов нет, и трупоедов, и место для ночлега хорошее. Ладно, давай прихватим то, что нравится, и уходим.

Взяли аккуратно, навытаскивав консервных банок из тех ящиков, что лежали внизу. Воду тоже взяли сзади, две больших бутыли объемом в галлон каждая. Так вроде и незаметно даже получилось на первый взгляд. И вообще, если обнаружат, то могут подумать, что кто-то из своих скрысил, потому что чужой взял бы все или брал бы с краю. Хотя, скорее всего, именно что все взял. И увез бы на машине, потому что пешком, как мы, здесь точно никто не ходит.

Обосноваться решили в домике, самом дальнем от мотеля, почти укрытом за деревьями. Размером он был с небольшой номер и обставлен точно так же, разве что маленький камин в нем еще был и поленница дров у самой двери. Дверь была открыта, но содержимое домика выглядело совершенно нетронутым, даже бог знает когда застеленное постельное белье выглядело несмятым.

— Можно разогреть консервы было бы, — сказал Джо, задумчиво поглядывая на печку, но потом сам же заключил: — Нет, нельзя, дым за пару миль можно унюхать. Так съедим.

— Лучше так, — согласился я. — Не надо нас нюхать.

В банках были бобы со свининой — «музыкальное» блюдо, официально считавшееся едой для бедных. Если ты совсем на дне жизни, то переходишь на вот эти самые бобы с вот этой самой свининой. Можно считать, что и мы сейчас на этом самом дне: ни машины, ни трактора и даже патронов у меня маловато. Одна радость, что снайпер по большому счету много и тратить не должен. Только я по-снайперски из засады отстрелялся всего разок, а все остальное время лупил целыми магазинами на подавление. Осталось, кстати, чуть меньше четырех полных: семьдесят шесть патронов.

— Ночью как дежурить будем? — спросил я, смяв консервную банку и бросив ее в пустой полиэтиленовый пакет, который нашел просто на полу посреди комнаты. — По два часа?

— Давай по два, так хоть сон успеешь посмотреть, пока очередь не придет, — согласился Джо, после чего сказал, приняв от меня бутылку с водой: — Воду бы еще захватить, всю бутыль.

— У меня рюкзак пустой уже, попробую целиком туда затолкать.

У Джо рюкзака не было. Была сумка, но она осталась в кабине, он ее просто забыл. Да и несподручно было с ней убегать. А вот шляпу не забыл, к слову.

— Джо, а что у тебя за бляха такая? — показал я на пряжку его ремня, большую, овальную, серебряную, с изображением брыкающегося мустанга и ковбоя на нем, пытающегося удержаться.

— Эта? — Он щелкнул по пряжке ногтем. — Это я в родео победил, почти тридцать лет назад, в Грейт-Фоллз, арена «Четыре сезона». Это в Монтане, я там жил тогда, в Бозмане.

— А что делал?

— Булл-райдинг.

— Серьезно, — с уважением кивнул я. — Мне на это даже смотреть страшно.

— А смотрел? — усмехнулся Джо.

— Очень мало, если честно, — засмеялся я. — Но все равно круто выглядит. Я быков вообще боюсь, хоть близко и не встречал, а тут еще ему и на спину лезть — надо быть психом.

— А я и был психом. — Он скинул пыльник, бросил на спинку кровати, потом стащил ковбойские сапоги с плоским каблуком. — Молодой, здоровый, все девки мои были. Потом спину повредил, больше выступать не мог… — Он завалился на кровать, закинув руки за голову.

— А сейчас как спина?

Я поставил стул у окна, уселся, прислонив винтовку рядом к подоконнику.

— Давно не болит, я операцию делал. Но возраст уже не для родео, сам понимаешь.

— Бад сказал, что ты какой-то мототехникой торговал раньше?

— Верно, было такое. Квады, снегоходы, Эй-Ти-Ви и прочее.