Когда мы оказались в пилотской кабине, причина мрачного настроения товарищей стала предельно ясна. Лобовое остекление было пробито десятком пуль. Штурман, радист и командир экипажа безвольно обвисли в своих креслах. Второму летчику тоже неслабо досталось, но он еще держался, мобилизовав все оставшиеся силы.

– Специально по кабине били, суки, – негромко произнес Лебедев у меня за спиной.

– Машина рулей слушается, – голос пилота был слабым, а количество крови на полу говорило мне о том, что он вот-вот потеряет сознание, – Движки пока тоже пашут. Кто-нибудь, займите место первого пилота, я сейчас вырублюсь.

Разведчики растерянно переглянулись, и я, никого не спрашивая, двинулся к креслу командира экипажа.

– Уберите тела из кабины, – приказал я, не сомневаясь, что моя команда будет немедленно исполнена.

– Летал, младший лейтенант? – голос пилота был едва слышен.

– Нет, но постараюсь разобраться.

– Курс у нас правильный, горючки хватит. Ты только штурвал ровно держи и резко его не дергай. На себя – набор высоты, от себя – снижение. Вот это – управление тягой двигателей. До рассвета пересечете Днепр, а дальше найди реку или озеро и садись на воду – об землю ты точно убьешься…

Голова пилота безвольно мотнулась, а руки выпустили штурвал – летчик все-таки потерял сознание. Самолет слегка накренился, но я плавным движением вернул его на курс.

Пилота уже вынимали из кресла. Он был жив, но очень плох, и его требовалось срочно перевязать. Рассчитывать на то, что он очнется в ближайшие несколько часов, не приходилось.

– Товарищ майор, мне нужна связь с «Филинами», – обратился я к командиру разведчиков, крепко удерживая штурвал. Без подсказок опытного пилота я не справлюсь.

– Штатная рация разбита пулями, – услышал я голос радиста из группы Лебедева, но у нас есть своя, правда, непонятно как быть с антенной. Попробую разложить ее на полу вдоль фюзеляжа.

Мы молча летели минуты три. Я постепенно набирал высоту, внимательно прислушиваясь к звуку моторов. Режим дополненной реальности подсвечивал мне приборы, кнопки и рычаги, снабжая их пояснительными надписями и инструкциями, но пользоваться всем этим я не торопился – моим товарищам было известно, что я впервые за штурвалом самолета, и демонстрировать излишнюю осведомленность я не хотел.

– «Филин-1», здесь «Медведь», как слышите? – раздался за моей спиной голос радиста.

– Слышу вас, «Медведь». Почему выходите на связь вы, а не «Кот»?

Радист уже прикладывал к моему уху трубку радиотелефона. Сухопутная рация оказалась крайне неудобной штукой, когда нужно одновременно поддерживать связь и вести самолет.

– В экипаже «Кота» потери, – ответил я командиру звена бомбардировщиков. – При взлете получили пулеметную очередь по кабине. Командир экипажа, радист и штурман погибли. Второй пилот ранен и находится без сознания.

– Кто за штурвалом? – через пару секунд спросил голос в трубке.

– Младший лейтенант Нагулин.

– Какой у тебя налет, младший лейтенант?

Я усмехнулся про себя. Хороший вопрос. Смотря как считать. Думаю, командир ТБ-3 сильно удивился бы, назови я ему реальное число часов, проведенных мной в кабине космического истребителя.

– Никакой, «Филин». Первый раз за штурвалом.

С той стороны вновь возникла пауза.

– Не волнуйся, младший лейтенант. Ты машину контролируешь?

– Пока летим прямо – да. Сейчас будем Днепр проходить.

– Какая у тебя высота?

– Два двести.

– Мало, тяни штурвал на себя, только плавно. Мы уже за Днепром, но топливо пока есть – будем тебя ждать. Скоро рассвет, и мы тебя увидим. Поможем выбрать площадку для аварийной посадки.

– «Филин», я должен знать, что мне делать. Буду описывать тебе приборы и прочие рычаги, а ты мне объясняй, зачем они и как пользоваться. Готов?

– Подожди минуту. Я сейчас в штаб доложу, чтобы тоже готовились.

* * *