– Может, там, спереди, есть какая-то дверка, как в волшебной шкатулке, – предположила Клара, и все принялись искать.

Ничего. Тогда они все отошли назад и стали наблюдать, как Клара пытается поговорить с этим похожим на короб предметом – у нее в последнее время, кажется, это стало получаться.

– Оливье должен знать, – сказал Питер. – Если тут есть какая-то хитрость, он наверняка знает.

Гамаш задумался на секунду, потом кивнул. У них просто не оставалось выбора. За Оливье отправили Бовуара, и через десять минут он вернулся со специалистом по антиквариату.

– Ну, где у нас больной? Матерь Божья, Дева Мария. – Он вскинул брови и уставился на стену, его худое красивое лицо выглядело мальчишески привлекательным и озадаченным. – Это кто сделал?

– Ральф Лорен. А ты думал кто? – сказал Питер.

– Уж конечно ни один гей такого не сделал бы. Об этом сундуке речь? – Он подошел к остальным. – Великолепно. Такие штуки использовались для чаепития в семнадцатом веке. Но этот сделали в Квебеке. Все очень просто, но далеко не примитивно. Вы хотите его открыть?

– Если не возражаете, – ответил Гамаш.

Клара подивилась его терпению. Она сама была готова избить этого Оливье.

Знаток антиквариата обошел комод, постучал по нему в двух-трех местах, прикладывая ухо к полированной поверхности, потом остановился точно перед комодом. Ухватился за верхушку и дернул. Гамаш закатил глаза.

– Он заперт, – сказал Оливье.

– Мы это знаем, – проговорил Бовуар. – Как его отпереть?

– Ключ у вас есть?

– Если бы у нас был ключ, мы бы справились без вас.

– Хорошее соображение. Слушайте, единственное, что мне приходит в голову, – это снять петли сзади. На это может потребоваться какое-то время – они старые и проржавевшие. Не хочу их сломать.

– Прошу вас, начинайте, – сказал Гамаш. – А мы пока продолжим наши поиски.

Двадцать минут спустя Оливье сообщил, что снял последнюю петлю.

– Вам повезло, что я гений.

– Какая удача, – фыркнул Бовуар и проводил Оливье до двери, хотя тот был не прочь остаться.

Гамаш и Питер встали по две стороны комода, взялись за большой сосновый верх и подняли его. Крышка легко подалась, и через секунду они заглянули внутрь.

Ничего. Комод был пуст.

Они потратили еще несколько минут, чтобы убедиться, что там нет никаких потайных ящиков, после чего, обескураженные, вернулись на свои места у камина. Гамаш неторопливо опустился в кресло, потом обратился к Бовуару:

– Что там спрашивал Оливье? Кто украшал эту комнату?

– И что?

– Откуда мы знаем, что это сделала Джейн Нил?

– Вы думаете, что она кого-то наняла? – удивленно спросил Бовуар.

Гамаш не сводил с него взгляда.

– Нет, вы думаете, что это сделал кто-то другой, кто здесь оставался. Боже мой, какой я идиот! – воскликнул Бовуар. – Йоланда. Когда я разговаривал с ней вчера, она сказала, что украшала этот дом…

– Верно, – сказала Клара, подавшись вперед. – Я видела, как она привезла сюда приставную лестницу и какие-то битком набитые пакеты из магазина «Рона» в Кауансвилле. Мы с Питером еще говорили, уж не собирается ли она сюда переехать.

Питер согласно кивнул.

– Так это Йоланда приклеила обои? – Гамаш поднялся и снова осмотрел их. – У нее должен быть не дом, а черт знает что, если это ее работа.

– Ничего подобного, – сказал Бовуар. – Все наоборот. Все цвета желтоватые, бежевые, все со вкусом, как в образцовом доме.

– И никаких смайликов?

– Вероятно, никогда ничего подобного не было.

Гамаш поднялся и начал медленно расхаживать по комнате, опустив голову и сцепив руки за спиной. Потом он быстро направился к старинной керамике. Он начал говорить на ходу и продолжил, стоя лицом к стене, как нашкодивший школьник. Затем повернулся лицом к остальным.

– Йоланда. Чем она занимается? Какие у нее мотивы?

– Деньги? – предположил Питер после минутного молчания.