Все приключения Шерлока Холмса - Джон Диксон Карр, Артур Конан Дойль (2014)

Этот инцидент произвел на меня чрезвычайно тяжелое впечатление. Дикая, беспричинная вспышка, резкость, столь несвойственная обычно сдержанному Холмсу, показывали, как далеко зашло расстройство его нервной системы. Распад благородного ума – что может быть печальнее? В самом подавленном настроении я тихо сидел на стуле, пока не наступил назначенный час. Холмс, по-видимому, тоже следил за часами. Как только стрелки показали шесть, он заговорил все с тем же лихорадочным возбуждением.

– Уотсон, – спросил он, – есть у вас при себе мелочь?

– Да.

– Серебро?

– Да, порядочное количество.

– Сколько полукрон?

– Пять.

– Мало, слишком мало! – воскликнул он. – Какая досада! Но вы все-таки переложите их в кармашек для часов, а все остальные деньги в левый карман брюк. Спасибо. Это вас в какой-то мере уравновесит.

Это уже было явное помешательство.

Он содрогнулся и не то кашлянул, не то всхлипнул.

– Теперь зажгите газ, Уотсон. Будьте чрезвычайно осторожны, нужно открыть газ только наполовину. Умоляю вас быть осторожным. Хорошо, спасибо. Нет, шторы не задергивайте. Теперь, Уотсон, видите там щипцы для сахара? Возьмите ими, пожалуйста, эту черную коробочку с камина. Осторожно поставьте ее вот сюда на стол, среди бумаг. Прекрасно! Ну а теперь отправляйтесь и привезите мне мистера Кэлвертона Смита, Лоуэр-Бэрк-стрит, дом 13.

Говоря по правде, мое стремление бежать за врачом немного ослабело, так как мой бедный друг, несомненно, бредил и я боялся оставить его одного. Однако теперь он требовал привезти к нему Смита, требовал так же упорно, как прежде отказывался от всякой помощи.

– Никогда не слышал такого имени, – сказал я.

– Очень может быть, дорогой Уотсон. И возможно, вас удивит, что лучший в мире знаток этой болезни – не врач, а плантатор. Мистер Кэлвертон Смит – постоянный житель Суматры и хорошо там известен, а в Лондон он только приехал по делам. Вспышка этой болезни на его плантациях, расположенных далеко от медицинских учреждений, заставила его самого заняться изучением ее, и он добился немалых успехов. Смит очень методичный человек. Я не хотел отпустить вас ранее шести часов, зная, что вы не застанете его дома. Если вам удастся уговорить его приехать ко мне и применить свои исключительные познания в этой области медицины, он, бесспорно, мне поможет.

Я передаю слова Холмса как связное целое. На самом деле речь его прерывалась одышкой и судорожными движениями рук, свидетельствующими о муках, испытываемых им. За то время, что я у него пробыл, внешний вид его ухудшился. Лихорадочный румянец сделался ярче, глаза еще сильнее блестели из темных глазных впадин, по временам холодный пот выступал на лбу. И все же он еще сохранял свою спокойную, четкую речь. До последнего издыхания он останется самим собою!

– Вы расскажете ему подробно о моем состоянии, – сказал он. – Опишете, какое впечатление я на вас произвел, скажете, что я в бреду, что я умираю. Просто непонятно, почему все дно океана не представляет собою сплошной массы устриц, – ведь они так плодовиты. Ох, я опять заговариваюсь! Любопытно, как мозг сам себя контролирует… Что я говорил, Уотсон?

– Вы давали указания относительно мистера Кэлвертона Смита.

– Ах да, помню. Моя жизнь зависит от него, Уотсон. Постарайтесь его уговорить. Отношения у нас с ним плохие. Его племянник умер, Уотсон… Я заподозрил недоброе, и он почувствовал это. Юноша умер в страшных муках, Смит зол на меня. Любыми средствами смягчите его, Уотсон. Просите его, умоляйте, во что бы то ни стало привезите его сюда. Только он может спасти меня, только он!

– Обещаю, что привезу его с собой в кебе, даже если бы мне пришлось снести его в кеб на руках.