Ласэн кашлянул:

– Отвечай на вопрос дамы.

– Да, – ответил Тамлин и нахмурился. Казалось, он подбирал слова. – Ты правильно поняла.

Отлично. Мне нравились немногословные люди… Немногословные фэйри – тоже неплохо. Не стоит забывать, что я убила его друга и никто не жаждал меня здесь видеть. Будь я на его месте, мне бы тоже не хотелось говорить.

– Что вы теперь собираетесь со мной делать?

Тамлин безотрывно смотрел на меня:

– Ничего. А ты делай, что хочешь.

– Значит, я здесь не на положении рабыни?

Ласэн поперхнулся вином, но Тамлин даже не улыбнулся.

– Я не держу рабов, – сказал он.

Мне сразу стало легче, но я не торопилась обольщаться.

– И все-таки на что я здесь буду тратить свою жизнь? – допытывалась я. – Чем я должна отрабатывать свое пропитание и крышу над головой? Неужели ничем?

Вопрос мой звучал глупо, особенно после слов хозяина. Но мне хотелось предельной ясности.

Чувствовалось, моя назойливость не нравится Тамлину.

– Меня не заботит, на что ты употребишь свою жизнь.

Ласэн выразительно кашлянул. Тамлин сверкнул на него глазами. Они переглянулись, мне же их молчаливый диалог был совершенно непонятен. Тамлин шумно выдохнул и спросил:

– Неужели у тебя нет никаких… интересов?

– Никаких, – сказала я.

Не рассказывать же ему про любовь к живописи. Ему и так было трудно вести со мной более или менее учтивый разговор.

– Как это похоже на людей, – пробормотал Ласэн.

Тамлин скривился, но не упрекнул друга.

– Трать свое время на что хочешь, – сказал он мне. – Только не наделай бед.

– Ты всерьез считаешь, что я останусь здесь навсегда?

На самом деле моя фраза звучала по-иному: «Значит, я буду жить в сытости и роскоши, а моя семья обречена на голодную смерть?»

– Не я устанавливал правила, – прорычал Тамлин.

– Мои близкие голодают, – сказала я.

Я не считала зазорным просить, тем более не за себя. Я дала обещание, которое привыкла выполнять. Без этого обещания я чувствовала себя пустым местом.

– Пожалуйста, отпустите меня домой. Ведь должны же быть в правилах Соглашения какие-то другие лазейки. Другие способы искупить мою вину.

– Искупить вину? – удивился Ласэн. – Ты даже прощения не попросила за убийство Андраса.

Он забыл, как совсем недавно раскланивался передо мною и говорил льстивые слова.

– Я прошу прощения, – прошептала я, глядя в его единственный красно-коричневый глаз.

Ласэн привалился к спинке стула:

– Как ты его убила? Между вами произошло кровавое сражение? Или это было хладнокровное убийство?

У меня одеревенела спина.

– Сначала я выпустила в него рябиновую стрелу. Потом обычную, в глаз. Он не пытался на меня напасть. После первого выстрела он лишь смотрел на меня.

– И ты все равно его убила, – прошипел Ласэн. – Он и раненый мог бы свалить тебя одним ударом. Но он этого не сделал. Зато ты его добила, а потом хладнокровно содрала с него шкуру.

– Довольно, Ласэн! – резко оборвал своего придворного Тамлин. – Я не желаю знать подробности.

Он повернулся ко мне – бессмертный, свирепый, непреклонный.

Не дав ему рта раскрыть, я заговорила сама:

– Без меня моя семья не протянет и месяца.

Ласэн хмыкнул. Я сердито скрежетнула зубами.

– У тебя никогда не сводило живот от голода? – спросила я. Злость, обуявшая меня, заглушала все доводы здравого смысла. – В доме – хоть шаром покати, и ты не знаешь, когда на столе снова появится еда. Такое тебе знакомо?

– Твоя семья жива, и смерть от голода им не грозит, – сказал мне Тамлин. – И еды на их столе будет больше, чем добывала ты своей охотой. Плохо же ты думаешь о фэйри. Я прекрасно сознавал, что забираю у твоего отца и сестер единственную кормилицу. Не переживай, у них будет сытая жизнь. Я об этом позаботился.

– И ты можешь поклясться? – спросила я.