Страсти и скорби Жозефины Богарне - Сандра Галланд (2018)

В маленькой церкви было очень холодно. Мсье де Богарне и я быстро дали свои обеты. Процедура венчания оказалась такой короткой, что я даже не успела замерзнуть. А когда мы выходили из церкви, священник запутался в своих одеждах и чуть не упал, благодаря тетушку Дезире за подаренные медные канделябры и шестьсот ливров. Он заверил ее, что деньги пойдут на приданое какой-нибудь бедной девушке из его прихода.

Вернувшись в дом, мы собрались в гостиной. Гости стали произносить тосты, тетушка Дезире прикоснулась своим стаканом к моему:

— За виконтессу!

У меня так кружилась голова, что пришлось прилечь. Выйдя снова к гостям, я едва стояла на ногах. Мужчины дразнили мсье де Богарне, рассказывая анекдоты о первой брачной ночи.

Последние гости ушли почти в полночь. По указанию тетушки Дезире Мими прошла со мной в комнату мсье де Богарне. В камине горел огонь, но все равно было прохладно. Мими помогла мне раздеться и надеть новую, отделанную кружевом сорочку — красивую, хоть и колючую.

— Ты похожа на ангела, — сказала Мими, убирая мои засаленные и напудренные волосы под капор со вставками из китового уса, и стала напевать себе под нос: «Калипсо, ты женщина, совсем как я сама…»

— Что это за песня? — Она показалась мне знакомой.

Мими все пела: «Я любила Сонсона, я ласкала Сонсона, я губами щипала Сонсона…»

У меня так сильно кружилась голова, что пришлось ухватиться за подставку для парика.

— Что с тобой? — спросила Мими. — Тебе что, дурно?

— Нет, — прошептала я, хотя не была в этом уверена. В спальне послышались шаги, закрылась дверь, скрипнула кровать, и вдруг погас свет.

Мими торопливо надушила мне жасминовой водой шею, грудь и за ушами и подтолкнула к портьерам, за которыми находилась дверь в спальню.

Темнота меня успокоила.

— Сюда, — услышала я голос мсье де Богарне. Внизу кто-то закашлялся.

Я ощупью пробралась к кровати и наткнулась на вытянутую руку.

— Вы напугали меня, — сказала я.

— Виноват, — сказал он, откидывая одеяло. — Надо было оставить свечу гореть.

Я проскользнула под одеяло, протянув ноги к теплой грелке в изножье кровати. Что бы такое сказать? Да и надо ли говорить? Я должна была думать о замужестве, но мысли вдруг разбежались. Я сосредоточилась на больном зубе: вдруг придется его удалить? Неужели Мими права и у меня в зубах завелись черви? Если так, можно ли позволить мсье де Богарне меня целовать?

— О чем вы думаете? — спросил мсье де Богарне, поворачиваясь ко мне.

Глаза постепенно привыкали к темноте. Я увидела очертания головы и плеча; он был без ночного колпака.

— Ни о чем. — Теперь я думала о том, что утром, чтобы избавиться от зубной боли, придется прополоскать рот мочой. От одной этой мысли мне стало нехорошо, но только так можно надеяться сохранить зуб… — А вы о чем думаете? — спросила я.

— О странном положении, в каком мы оказались. Ведь мы едва знаем друг друга, — не вполне внятно произнес он.

Я издала тихий смешок.

— Может быть, вам угодно подождать? — сказал он.

— Да, пожалуй, — пробормотала я и подумала: «Это ли он хотел от меня услышать?»

В это время из-за облаков вышла луна, и в комнате стало светлее. Я увидела его глаза, тонкие, презрительно изогнутые губы, аристократический нос. Это мой муж — человек, которому меня предназначил Бог. Я познакомилась с ним полтора месяца назад и вот теперь стала его женой.

— Может быть, позволите вас поцеловать? — сказал он.

— Да, конечно… — У меня в волосах расстегнулась заколка и теперь колола кожу.

Мсье де Богарне придвинулся ко мне, заслоняя окно головой, и я больше не видела его черт. Он положил руку мне на плечо. Запахло бренди и сигарным дымом. Прикоснувшись своими губами к моим, он отстранился.

«И это все?» — подумала я. Может быть, я что-то сделала не так?