Запрет на вмешательство - Макс Глебов (2019)

– Ответом командиру было молчание. Нас всех мобилизовали в восточных регионах страны. Борис со своим Воронежем, наверное, был самым западным из нас, так что порадовать старлея мы ничем не могли. Ну, почти.

– Красноармеец Нагулин! – я вышел из строя.

– Опять ты? – в голосе старшего лейтенанта звучали нехорошие нотки, – Местный?

– Нет, товарищ старший лейтенант. Но я могу нарисовать карту-схему и примерно указать, где мы находимся.

– Карту-схему, значит? – задумчиво протянул командир, глядя на меня исподлобья, – Ты откуда такой взялся, красноармеец Нагулин? Ты ведь недавно мобилизован, так? Даже начальную подготовку не проходил. Вас, вообще-то, должны были в резервную часть сначала отправить, но уж как вышло, так вышло. Но из винтовки ты стреляешь ловко, я сам видел, а теперь, оказывается, и карту читать можешь, да не только читать готовую, но и нарисовать свою. Где научился?

– Отец учил. Мы жили почти на границе СССР с Тувинской Народной Республикой. Он старообрядцем был, и образование еще в царской России получил, а потом его дед доучивал, уже на нашей заимке. Я в тайге вырос, потому и стреляю хорошо, и с оружием обращаться умею. А географией с детства увлекаюсь. Мечтал, что когда вырасту, буду путешествовать и новые земли открывать. Эту местность по карте неплохо знаю, но сам здесь раньше не бывал.

Не поверил мне старлей, ни разу не поверил, но кивнул и достал из полевой сумки блокнот и химический карандаш.

– Рисуй свою карту, Нагулин, но смотри, если к немцам заведешь…

– Товарищ командир, – напрягся я, вычерчивая линию железной дороги от Тального до Христиновки и немного дальше, чтобы показать общее направление на Теплик, – я ведь, как и вы, не знаю, где сейчас противник. Я схему нарисую, а куда идти – не мне решать.

Федоров лишь молча кивнул, показывая, что меня услышал, и продолжил внимательно смотреть, как на листе его блокнота появляется железнодорожная ветка, ведущая от Христиновки на юго-восток к Умани и как я отмечаю сами эти населенные пункты.

– А дороги, реки, мосты лесные массивы? – спросил старлей, когда я протянул ему готовую схему.

– Моя память тоже имеет свои пределы, товарищ командир, – развел я руками. – Я изобразил то, что помню. Мы, по моим грубым прикидкам, находимся где-то здесь, километрах пятнадцати от станции Христиновка.

– То есть ты утверждаешь, что всю ночь мы шли совсем не туда, куда следовало, и не приблизились к Умани ни на метр?

– Так и есть, товарищ ст…

– Молчать! – прорычал Федоров. – Почему сразу не доложил?!

– Я пытался, товарищ старший лейтенант. Вы не стали меня слушать.

Старлей промолчал, продолжая сверлить меня взглядом. Крыть ему было нечем, но стереть меня в порошок, похоже, очень хотелось. Умею я наживать себе врагов, надо с этим что-то делать.

– Встать в строй, – наконец приказал он, убрав мою карту в планшет, и развернулся к нашей поредевшей маршевой команде, – Продолжаем движение вдоль железнодорожных путей. На ближайшей станции сдадим раненых медикам, доложим в Умань и получим дальнейшие указания. Взяли носилки! Начать движение!

Ситуация складывалась хуже, чем я думал. Признавать свою ошибку Федоров не захотел, а может, просто считал свои действия правильными. Идея получить помощь на станции была бы вполне здравой, если бы не постоянно придвигавшийся к нам гул передовой.