– Вижу, ты нашел нашу цедулю в развалинах старой станции, – потянулся Гиселер. – Да что я, иначе б тебя тут не было. Надо признать, быстренько ты явился.

– Потому как кобыла хороша, – вставила Фалька. – Поспорю, что и резвая!

– Я ваше сообщение нашел. – Хотспорн не сводил глаз с Гиселера. – А как с моим? Дошло?

– Дошло… – кивнул головой крысиный главарь. – Но… Но чтоб не разводить… У нас тогда не было времени. А потом мы упились, и пришлось малость передохнуть. А позже другой нам путь вышел…

«Говнюки», – подумал Хотспорн.

– Короче говоря, ты поручение не выполнил?

– Угу. Прости, Хотспорн. Некогда было… Но в другой раз, хо-хо. Обязательно!

– Обязательно! – высокопарно подтвердил Кайлей, хоть никто его об этом не просил.

«Чертовы безответственные говнюки. Перепились. А потом, ишь ты, другая дорога им вышла. К портняжкам за завитушками и цацками, не иначе!»

– Выпьешь?

– Благодарю. Нет.

– А может, отведаешь этого? – Гиселер указал на стоящую среди бутылей и кубков разукрашенную лаковую шкатулочку. Хотспорн уже знал, почему глаза у Крыс так блестят, почему их движения такие нервные и быстрые.

– Первоклассный порошок, – заверил Гиселер. – Не возьмешь щепотку?

– Благодарю, нет. – Хотспорн многозначительно указал на кровяное пятно на полу и уходящий в каморку след на половиках, явно говорящий, куда и когда утащили труп. Гиселер заметил взгляд.

– Один типчик тут больно шустрый собрался героя из себя строить, – фыркнул он. – Ну так Искре пришлось его маленько пожурить.

Искра гортанно засмеялась. Сразу было видно, что наркотика они приняли сверх меры.

– Да так пожурила, что он кровью захлебнулся, – похвалилась она. – Ну а тогда другие сразу поутихли. Это называется «террор»!

Она, как обычно, была увешана драгоценностями, даже в крылышке носа красовалось колечко с бриллиантом. Она носила не кожу, а вишневого цвета кафтанчик с парчовым рисунком, уже достаточно знаменитый, чтобы считаться последним писком моды у золотой молодежи из Турна. Как, впрочем, и шелковый платочек, которым повязал голову Гиселер. Хотспорну уже доводилось слышать о девушках, которые стриглись «под Мистле».

– Это называется «террор», – задумчиво повторил он, продолжая рассматривать кровавую полосу на полу. – А хозяин станции? А его жена? Сын?

– Нет-нет, – поморщился Гиселер. – Думаешь, мы всех порубили? Что ты! В чулане их временно заперли. Теперь, как видишь, станция наша.

Кайлей громко прополоскал рот вином, выплюнул на пол. Маленькой ложечкой набрал из шкатулки немного фисштеха, как они именовали наркотик, осторожно высыпал на послюнявленный кончик указательного пальца и втер себе в десну. Подал шкатулку Фальке, та повторила ритуал и передала порошок Реефу. Нильфгаардец отказался, занятый просмотром каталога цветных татуировок, и передал шкатулку Искре. Эльфка отдала ее Гиселеру, не воспользовавшись.

– Террор, – буркнула она, щуря блестящие глаза и шмыгая носом. – Мы станцию держим под террором! Император Эмгыр весь мир так держит, а мы только эту халупу. Но принцип тот же!

– А-а-а-а-а, хрен тя возьми! – взвыла на столе Мистле. – Ты гляди, чего колешь! Сделаешь еще раз так, я тебя так кольну! Насквозь пройдет!

Крысы – кроме Фальки и Гиселера – расхохотались.

– Коли ее, мэтр, коли, – добавил Кайлей. – Она промежду ног закаленная!

Фалька грубо выругалась и запустила в него кубком. Кайлей увернулся. Крысы снова зашлись хохотом.

– Стало быть, так. – Хотспорн решил положить конец веселью. – Станцию вы держите под террором. А зачем? Ежели отбросить удовольствие, проистекающее из терроризирования?

– Мы здесь, – ответил Гиселер, втирая себе фисштех в десну, – вроде караул стоим. Кто сюда явится, чтобы коней сменить или передохнуть, того мы обдираем. Это удобнее, чем где на перекрестках или в чащобе при тракте. Хотя, как только что сказала Искра, принцип тот же.