– Еще два кальвадоса. Только рюмки побольше.

– Только рюмки? Или побольше налить?

– Именно.

– Значит, два двойных?

– Вы догадливы.

Равич решил свой кальвадос выпить сразу же и смыться. Становилось скучно, да и устал он до смерти. Вообще-то он в подобных случаях бывал терпелив, как-никак за плечами сорок лет отнюдь не спокойной жизни. Однако все происходившее сейчас было ему слишком хорошо знакомо. Он уже несколько лет в Париже, у него бессонница, и, бродя по городу ночами, он всякого навидался.

Гарсон принес заказ. Равич бережно принял у него рюмки с пряной, душистой яблочной водкой и одну поставил перед незнакомкой.

– Вот, выпейте еще. Помочь не поможет, но согреет наверняка. И что бы там с вами ни стряслось – не переживайте. На свете не так уж много вещей, из-за которых стоит переживать.

Женщина вскинула на него глаза. Но пить не стала.

– Это правда так, – продолжил Равич. – Особенно ночью. Ночь – она все преувеличивает.

Женщина все еще смотрела на него.

– Меня утешать не надо, – проговорила она.

– Тем лучше.

Равич уже искал глазами официанта. С него довольно. Знает он этот сорт женщин. Должно быть, русская, подумал он. Такая еще обогреться и обсохнуть не успеет, а уже начнет учить тебя уму-разуму.

– Вы русская? – поинтересовался он.

– Нет.

Равич расплатился и встал, намереваясь откланяться. Но в тот же миг встала и женщина. Встала молча, как будто это само собой разумеется. Равич глянул на нее озадаченно. Ладно, подумал он, проститься можно и на улице.

Там, как выяснилось, начался дождь. Едва выйдя за порог, Равич остановился.

– Вам в какую сторону? – учтиво спросил он, про себя твердо решив, что пойдет в противоположную.

– Не знаю. Куда-нибудь.

– Но вы ведь где-то живете?

Незнакомку будто передернуло.

– Туда я не могу! Нет! Ни за что! Только не туда!

Дикий, безумный страх заметался в ее глазах. Обычный домашний скандал, подумал Равич. Крик, брань, вот она и выскочила на улицу. Завтра к обеду одумается и как миленькая вернется домой.

– И вам совсем не к кому пойти? К подружке, допустим? Отсюда можно позвонить.

– Нет. Не к кому.

– Но куда-то же вам надо податься. У вас что, нет денег на гостиницу?

– Есть.

– Так идите в гостиницу. Их тут в переулках полно.

Женщина не ответила.

– Но куда-то вам нужно деться, – повторил Равич, начиная терять терпение. – Не оставаться же на улице под дождем.

Женщина поплотнее закуталась в плащ.

– Вы правы, – отозвалась она. – Вы совершенно правы. Благодарю. Обо мне не беспокойтесь. Куда-нибудь пойду. Спасибо. – Рука ее потянулась к горлу, сжимая воротник на шее. – Спасибо за все.

Она подняла на Равича измученные глаза и попыталась изобразить улыбку. Потом зашагала прочь, куда-то в дождь, неслышным, но решительным шагом.

Равич смотрел ей вслед.

– Вот черт! – пробормотал он, вдруг смешавшись. Он и сам не знал, в чем тут дело – то ли всему виной этот ее взгляд и улыбка эта жалкая, то ли пустынная улица и темная ночь, – но он вдруг понял: эту женщину, что уходит от него сейчас в дождливую мглу, как потерявшийся ребенок, он просто не может оставить одну.

Он нагнал ее.

– Пойдемте, – буркнул он почти сердито. – Что-нибудь сообразим.

Они дошли до площади Звезды. Ее лучистые контуры огромной снежинки тонули сейчас в моросящей завесе и казались нескончаемыми. Туман сгустился, и улиц, что разбегаются от площади лучами, было не видно. Перед ними раскинулась только сама площадь, широченная, с разбросанными тут и там тусклыми лунами фонарей и мощной каменной аркой посередине, чья громада, пропадая в мглистой дымке, казалось, подпирает собой насупленное небо, укрывая исполинскими сводами сиротливое, бледное и трепетное пламя на могиле неизвестного солдата, словно это последняя могила рода человеческого, затерянная среди безлюдья вечной ночи.