– Острая похлебка по рецепту Валерии Уваровой, – отрапортовала я. – Кайден утверждает, что острая еда помогает от похмелья, но каша деда Вудса – это насмешка над кулинарией.

Стянув дождевик и переобувшись в домашние туфли, я усадила страдающего знахаря за стол и, стараясь не греметь посудой, чтобы у него не звенело в больной голове, принялась накрывать завтрак. Поставила перед Роем миску с похлебкой, нарезала хлеб, выложила на тарелку подтаявшее сливочное масло. Сама уселась напротив и скомандовала:

– Ешь, пока горячее.

От еды шел ароматный дымок.

– Ты проходила курсы идеальных хозяек? – сморщился он от мигрени и снова схватился за бутылочку с пряным травяным снадобьем.

– Нет, – улыбнулась я. – Несколько лет жила вдвоем с отцом. Пришлось научиться готовить.

– Что ты делала на улице? – Рой подул в полную ложку.

– Проверяла, какой замок стоит на доме.

Не донеся до рта ложку, знахарь поднял глаза от еды и одарил меня напряженным взглядом.

– Ты хотел попасть на погребение отца, – пояснила я. – Нам надо разорвать поводок и заблокировать охранное заклятье, чтобы никто не догадался, что ты освободился. Ничего сложного. Я вполне способна разобраться с артефактом, боевая магия, как правило, примитивная. Хотя должна отдать должное тому, кто тебя привязал, – он мастер своего дела. Дом светится от рун, как праздничная гирлянда, но магии совершенно не чувствуется. Почему ты не ешь?

– Я очень смутно помню вчерашний день и совершенно не помню ночь. Даже не помню, когда ты вернулась, – тихо произнес Рой. – Что я еще забыл?

– Не беспокойся, по дому в чем мать родила ты не бегал, – сыронизировала я.

– А что я тебе рассказал еще, кроме того, что мой отец…

Скрывать было глупо.

– Все.

– И ты кормишь меня завтраком? – указал он на тарелку.

– Предлагаешь в отместку отравить тебя? – невесело усмехнулась я и постаралась поскорее перевести беседу на менее болезненную тему: – Когда тебе надо выехать, чтобы успеть на обряд?

– На закате крайний срок.

– Тогда поторопись. У меня времени всего полдня, чтобы разобраться в чужой магии.

Я не выпустила знахаря из-за стола, пока он не доел все до последней ложки. Кажется, после острой похлебки и ударной дозы снадобья Рой действительно почувствовал себя относительно сносно. Бледность ушла, хотя под глазами все равно лежали черные круги, а руки мелко дрожали.

Из своей спальни он принес в кухню окованный металлом ларец со знакомым знаком Вудсов на стенке. Когда я откинула крышку, то обнаружила там лежавший в деревянной колыбели шар, покрытый поблескивающими рунами.

– Ладно… Помогите мне, светлые духи… – быстро помолилась я, растирая ладони, а потом взяла сферу в руки. Она оказалась почти невесомой, и удержать ее в воздухе перед собой не составило труда.

Как и все обладатели природного дара Истинного света, во время колдовства я начинала светиться. Собственной магии видеть не могла, но считала, что зрелище было жутковатым, и искренне недоумевала, почему те, кто следил за моей работой впервые, восхищенно открывали рты.

– У тебя цвет изменился, – вдруг вымолвил Рой.

– Знаю, – отозвалась я, пытаясь понять, как вскрыть шар. – Только чистый магический свет – серебристый.

– Скрываешь двуликость?

– Не то чтобы… Люди видят шрам на ладони и не задают вопросов, но сейчас я в академическом отпуске. Не хочется думать о том, что через пару месяцев придется колдовать в общих лабораториях.

Щелкнула пальцами, и сфера раскрылась, пыхнув злобным алым сполохом. В нижней половине лежали белые пластины с рунами. Некоторые уже не горели, видимо, их тушили одну за другой, с каждым послаблением наказания. По приказу пластины отделились от корпуса и развернулись ко мне.