Паранормы - Василий Головачев (2021)

– На фиг я тебе нужен? – Нестор подумал и добавил с усмешкой: – Да и Костя тоже?

– Ксюша одна не поедет, – вздохнул Стас сожалеюще. – А твоё присутствие отметёт все подозрения Кости.

– Ты всё ещё надеешься отбить её?

– Да не отбить, – смущённо возразил Стас, – просто мне приятно вспоминать детство.

– Ох, не верится, капитан. Смотри, как бы тобой не заинтересовалась полиция. Не забывай, что Костя – зам начальника РОВД.

– Я против него ничего не имею. Так поедешь?

– Не нравится мне это.

– Что именно?

– Почему-то все наши встречи стали заканчиваться экстремально, прямо тенденция, однако.

– Если ты боишься…

– Я не боюсь, но не хочу, чтобы о моих способностях стало известно всем знакомым и незнакомым.

– Сам же виноват, кто тебя просил вмешиваться в семейные разборки твоей сотрудницы?

Нестор поморщился.

– Жалко стало…

– Не суйся в такие дела, и всё будет тип-топ.

– Ладно, уговорил, поеду. Заедете за мной?

– Как и в прошлый раз. Я прискачу к семи часам, оставим моего зверя возле дома Кости и поедем на озеро на его «Кайенне».

– Хорошо, буду ждать.

Нестор привёл себя в порядок, позавтракал и поехал на работу в хорошем расположении духа. Ему и в самом деле захотелось отдохнуть и развлечься, так как в отпуск он в этом году ещё не ходил, и предложение Стаса пришлось ко двору. К тому же интерес к аппарату на воздушной подушке у Нестора не пропал. Строительство этих судов развернулось в России с большим размахом, в этом виде техники она опережала все страны мира. Особенно востребованы экранопланы или экранолёты были на Крайнем Севере. Климат начал меняться в связи с глобальным потеплением (независимо от того, верил кто-то в него или нет), стала таять вечная мерзлота, и побережья северных морей России постепенно превращались в болота, перекрывающие дороги между городами и посёлками.

В офис Нестор зашёл вторым после Анюты.

Женщина обрела душевное равновесие после инцидента с сыном: по её рассказам, Лёва Шмалько перестал приставать к Денисику, – и повеселела. Пока она делилась новостями, подошёл Пётр Еремеевич, нарядившийся в тёмный костюм с галстуком, несмотря на почти летнюю погоду.

– Был вчера в Макдональдсе, – сказал он, церемонно целуя пальцы Анюте. – Видел человека без телефона, ноутбука, планшета и вообще без каких-либо гаджетов.

– И что же он делал? – удивилась Анюта.

– Сидел за столом и пил кофе как психопат.

Нестор засмеялся.

– Неожиданная оценка в ваших устах.

– Что поделаешь, если мы дожили до того, что нормальных людей начали называть больными на всю голову.

– Вы не слишком толерантны, Пётр Еремеевич.

– Таким уродился, – развёл руками специалист по разводам. – Если так пойдёт и дальше, то следующий этап развития толерантности, судя по нашей реальности, будет заключаться в запрете умным думать, чтобы не оскорблять чувства тупых дураков.

Анюта фыркнула.

– Как-то вы резко про дураков.

– Что поделаешь, если они того заслуживают, особенно когда добираются до власти. Кстати, «дурак» на турецком языке означает остановку транспорта. Уничижительным это слово стало в России только в девятнадцатом веке, а до этого так именовали знатных людей: Дурак Кемский – князь Иван Иванович Бородатый, московский дьяк Дурак Мишурин и другие.

– Да что вы говорите? – не поверила Анюта.

– Это слово использовалось как второе нецерковное имя для обмана злого духа. Если бы я жил в пятнадцатом веке, тоже получил бы имя Дурак Калугин.

– Вы шутите…

– Ни в коем разе. А знаете, чем дурак отличается от идиота?

– Нет.

– Слово «идиот» в Древней Греции не считалось оскорблением, дураком называли обособленного человека, равнодушного к политике и общественной жизни. Греки называли таких «дуратэс».

– Я не знала.

– А вы, Нестор Евлампиевич?