Закончив с дверью, Аттила подошел к завесе, отделявшей спальню, и отодвинул ее, позволяя мне войти. Я увидела его постель, толстый матрас на каркасе из золота, и стол, на котором стояли несколько ламп и миска с финиками. Аттила прошел мимо меня и положил меч на стол. Я поставила чаши с вином перед вождем гуннов. Когда я выпрямилась, он схватил меня и стал грубо целовать. Несмотря на решение изображать страсть, я не сдержалась и оттолкнула его. Аттила отступил и посмотрел на меня с усмешкой.

Чтобы сгладить впечатление от своего бездумного поступка, я прошептала:

— У нас вся ночь впереди!

Но он лишь продолжал глядеть на меня, оскалившись, и его маленькие черные глазки метались от моих глаз к губам.

Внезапно мне стало страшно. Я коснулась своих губ и увидела на пальцах кровь. Пока я пребывала в растерянности, раздумывая, что делать дальше, он схватил мою руку и сунул ее себе в рот, слизав с пальцев кровь. Все это время Аттила наблюдал за мной, и я поняла, что он бросал мне вызов, провоцировал снова проявить отвращение к нему.

Я заставила себя улыбнуться и изобразить удовольствие и возбуждение, а заметив, что он разочарован, приложила пальцы к губам и снова испачкала их в крови. Потом я повернулась к мечу и размазала кровь по его лезвию. Оказалось, что мне приятно прикасаться к этому зловещему клинку и вспоминать о безрассудстве, наполнявшем меня в то время, когда он принадлежал мне. Я снова обернулась к Аттиле. Его маленькие глазки блестели. Мой дерзкий поступок зацепил его воображение.

— Когда боги привели меня к мечу войны, — прошептала я, — они сказали мне, что нужно делать. Ты одержишь победу, Аттила. Скоро ты станешь править всем миром.

На его лице расцвела чудовищная улыбка. Он положил руки мне на плечи и стал толкать к кровати. Но я мягко убрала его руки и сказала:

— Всему свое время, муж мой. Сначала надо испить свадебную чашу. Я же принадлежу племени гаутов, а в наших землях жениху и невесте принято испить вместе вина и лишь потом стать супругами. Ложись же и позволь мне послужить тебе, как я уже научилась делать. Позволь подать тебе вино и познакомить с обычаями гаутов, которые наверняка тебе еще незнакомы. Обещаю, ты не будешь разочарован.

— И ты смеешь говорить Аттиле, что ему делать? — прикрикнул он, но тон выдавал игривое настроение, и я видела, что эта игра ему нравится. Какое-то время он стоял на месте, склонив голову набок, будто вопрошая себя о чем-то, потом прошел мимо меня и взял меч. Посмеиваясь, он направился к кровати. Я тут же повернулась к столу и перекинула камень со спины на грудь. Как только я собралась его открыть, Аттила крикнул:

— Жена, подай мне финики!

Он лежал на спине. Меча я не видела и решила, что он положил его рядом с кроватью. Надеясь, что гунн не заметит выпуклость камня у меня на груди, я поднесла миску с финиками и поставила ему на грудь. Он схватил меня за руку. Я улыбалась Аттиле до тех пор, пока он меня не отпустил. Тогда я вернулась к столу и стала гасить лампы одну за другой.

— Нет! — сказал он.

Я помедлила, потом погасила еще одну. Осталась зажженной лишь одна лампа.

— Нам хватит одной, муж мой, — произнесла я и глянула на него снова. Он ел финики и смотрел на меня с довольным видом. Я отстегнула броши и сбросила верхнюю тунику на пол. Сняв цепочку с шеи, я переступила через тунику и подошла к чашам. И быстро, как сотни, тысячи раз делала в своем воображении, высыпала содержимое камня в одну из них. Поворачиваясь, я заметила, что второпях рассыпала часть белого порошка, но было уже поздно что-либо делать. Я подала Аттиле его чашу. Он выпил ее, не отрывая своего взгляда от моих глаз. Я приняла у него чашу и поставила ее на пол, рядом со своей. Все было кончено. Я не могла в это поверить. Теперь мне оставалось лишь ждать его смерти. И — как я задумала раньше — позаботиться о том, чтобы его смерть стала мучительной, такой же, какой была моя жизнь в его городе.