Ломехузы - Углов Федор Григорьевич

Контроль за расходованием спирта велся исключительно по журналу. А в журнале все было в идеальном порядке. Липовые расходы документов всегда сходились с приходными. Развращение людей — вот что происходило в широких масштабах. На территории объединения постоянно толклись какие-то подозрительные люди, предлагая то одно, то другое. Естественно, в обмен на спирт…

Со временем порядка не стало совсем. Всё валялось на улице, ржавело. На складах ничего не найдёшь. На суде у М. спросили, отчего непременно надо было выменивать запасные части. «Пока ищешь на складе, дня два-три пройдёт, — ответил он. — Оборудование простаивает. Тут и прогрессивки лишишься».

Где причины, где следствие? Не было порядка в собственном хозяйстве и легче казалось обойтись натуральным обменом, чем поисками у себя. Но если спирт льётся рекой, где тут быть порядку?

Запасные части, приобретаемые столь сомнительным путём, — ворованные. Ворованные детали обменивались на ворованный спирт. А так как посторонним пройти на территорию ничего не стоило, то выменивали на спирт детали, похищенные здесь же.

Самое интересное, что руководители объединения были убеждены в том, что они, как и все, вели у себя борьбу с пьянством.

В конце концов дело кончилось убийством одного из рабочих в пьяной драке».

Технический спирт, как правило, при душевом потреблении не учитывается. Если и его принять во внимание, то оказывается, что «кустарный» хмель, по расчётам как зарубежных, так и наших экономистов и социологов, в целом составляет около 100 % к «официальному». Таким образом, фактически душевое потребление у нас составляло 18–20 л, то есть в 4 раза превзошло средний мировой уровень.

Об этом ни социологические учреждения, которые обязаны были сигнализировать правительству, ни средства массовой информации не упоминали. Всюду можно было услышать, что с алкогольной проблемой у нас все благополучно.

Одновременно из года в год нарастало количество официальных банкетов, протекавших, как правило, с безудержным потреблением алкоголя, доходившим до безобразия. В этом отношении ни государственные, ни партийные, ни научные учреждения не являлись исключениями. Руководители всех отраслей, ведомств всех уровней отношение к себе и делу оценивали по тому, как подчиненные сумели их угостить. Все ревизии, все обследования превращались в попойки. По уверению тех, кому часто приходилось ездить с ревизией, они буквально были завалены угощениями. При этом часто считалось не чем-то особенным, а нормальным, когда ревизора угостят до невменяемого состояния и уложат в чемодан добрую порцию дорогих сортов вин.

О разгуле пьянства особенно красноречиво свидетельствуют письма, которые я получал после каждой своей статьи в прессе. Мне известно, что подобные письма доходили и до тех, кто управлял страной, от кого зависела эта пьяная вакханалия. Но они никак не реагировали на это всенародное горе: ни словом, ни делом, даже письма оставались, как правило, без ответа. Между тем послания были такие, которые могли бы «растравить» любые, самые очерствелые души, если бы в них сохранилась хоть капля любви к людям. Приведу одно из них.

«Уважаемый товарищ Углов!