Перевоспитать охламона - Кофф Натализа

Стремительно преодолев расстояние до девчонки, Васька крепко ухватил ее ладонями за осиную талию и притянул к себе. В первую секунду Груня застыла, судорожно втянув воздух в легкие, голову в плечи, а камеру прижав к груди. Во вторую – хлопнула ресницами, когда Васька приблизился на столько, что его дыхание опалило лицо Груньки. А в третью девчонка прикрыла глаза, потому что настойчивые и твердые мужские губы накрыли нежные и чуть подрагивающие женские.

Безвольные руки Груньки с зажатой в них камерой были отведены в стороны сильными мужскими ладонями и сами собой опустились вдоль тела, а из онемевших в одно мгновение пальцев выпал многострадальный фотоаппарат.

Васька что-то простонал, не желая разрывать объятий, не собираясь выпускать пигалицу из рук, зарываясь пальцами в длинные локоны. Не сейчас, когда он стал бредить ею, особенно во сне. Днем он хотя бы мог торчать в ресторане и смотреть на нее со стороны. А вот ночами… Когда тело сковывало возбуждение от проклятых эротических снов в главной роли с пигалицей, становилось невмоготу. И вот Васька дорвался до желаемого. И уже точно не мог остановиться.

Он вдыхал аромат девчонки, напоминавший ему весну. Дурел, словно махнул залпом литр элитного высокоградусного алкоголя. И не мог надышаться. Не мог разомкнуть рта, просто, чтобы дать пигалице вздохнуть, не мог оторваться от ее губ. А еще дурел от того, какой податливой она стала в его руках. Как ее пальчики скользнули по его плечам. Ладошки прошлись по шее, ероша короткие волосы. Как девчонка судорожно вздохнула носом, но не отстранилась. Наоборот, прильнула ближе, так, что Васька чувствовал грудью через рубашку каждый изгиб девичьего тела. И понимал, что ему нужна эта девчонка, которая не боится высказаться в лицо, которая с головой броситься на защиту малознакомых, но, по ее мнению, несправедливо обиженных, даже если обидчик вдвое больше и сильнее ее самой, которая умеет радоваться даже лучам света, падающим через окно ресторана, и бесформенным облакам на небе. Девчонка, которая своей улыбкой яркими красками разрисовала его жизнь. Девчонка, напоминавшая ему солнечного зайчика, неугомонного и неуловимого.

К огорчению Баси, поцелуй не мог длиться вечность. И чуть отстранив пигалицу от себя, Василий взглянул в смущенное, растерянное и прекрасное лицо Груни.

Взмахнув пару раз густыми ресницами, словно прогоняя наваждение, но, к радости Васьки, не убирая ладошек с его груди, пигалица смущенно отвела взгляд.

Васька не хотел выпускать девчонку из рук. Но и понимал, что ей нужно время, чтобы привыкнуть к изменениям в их отношениях.

-Вася, кажется, он разбился, - потеряно прошептала Груня, умудрившись выскользнуть таки из крепких объятий, и начиная пятиться от парня назад.

Она пребывала в шоке. Губы нещадно горели и помнили вкус поцелуя Барина. Сердце тарабанило в груди так, что кровь летала по венам со скоростью света. А глаза мало верили во все происходящее.

-Грунечка, - ласково пророкотал Бася, - Лучше не бегай от меня. Все равно не убежишь.

-Я разбила камеру! – выдохнула Груня, пытаясь зацепиться хоть за какую-нибудь причину не поддаваться чувствам и соблазну.

-Иди сюда, зайчонок, - оказывается, хам-Василий умеет ворковать низким ласковым голосом, - Брось ты эту стекляшку. Новую куплю.

-Все для тебя так просто?! – задохнулась Груня, - В ней половина моей жизни! А ты – «новую куплю»! И ничего она не стекляшка!

Пигалица принялась подбирать с пола то, что осталось от фотоаппарата.

Бася, словно в ступоре, наблюдал за согнувшейся над полом фигуркой. Длинные волосы покрывалом рассыпались по плечам и спине. Пигалица горько вздыхала. А потом и вовсе ее плечи поникли и странно вздрогнули.

-Грунь, ты чего? – тихо и хмуро спросил Василий, присаживаясь рядом с девчонкой. Та уже успела собрать пострадавшую технику и прижать к груди. А у Васьки словно ком заложил все горло, и не продохнуть, не сделать вдоха.