Перевоспитать охламона - Кофф Натализа

Стоя на некотором расстоянии и, словно нашкодивший подросток, прячась и подглядывая, Васька понял, что мысли все разбежались. Вот взяли и закончились. А всему виной пигалица. Девчонка со смешными косичками, в зеленой кофте с какими-то мышами, в смешных мохнатых тапках, в просторных брючках в сердечки. И эта девчонка смотрела широко распахнутыми глазенками на мальца и на букет, смешно моргала, сонно и мило, и пытала пацана вопросами. «Ты точно ничего не напутал? А кто передал? А как выглядел? А во что одет? Стой тут, я в окно гляну! Нет, ну, что же ты стоишь! Тебе в школу пора!». Сотня вопросов в минуту и все строгим голосом. Малец опустил голову и, молча, слушал строгий выговор в исполнении пигалицы. А потом Груня, отпустив парня, с трудом схватила цветы. Постояла, поулыбалась над ними и захлопнула дверь, отсекая квартиру от незамеченных ею зрителей. Вернее, зрителя, который все еще находился под впечатлением нежной, немного смущенной улыбки.

-Дядь, а, дядь! – громким шепотом позвал малец, остановившись в метре от прятавшегося Барычинского, - Цветы я отдал.

-Держи! – хмыкнул Васька и сунул мальчишке свернутую купюру.

Парень убежал, а Васька спустился следом. Оказавшись на улице, осмотрелся по сторонам, увидел припаркованную машину такси и, договорившись с водителем, поехал домой. Но если бы Бася, выйдя из подъезда, поднял бы голову вверх, то он увидел бы рыжеволосую девчонку, буквально прилипшую к оконному стеклу третьего этажа.

***

Завтрак вновь не удался, вернее, Груня опять проспала, благополучно его пропустив. И она бы опоздала и на дополнительное занятие, если бы не соседский мальчишка Димка, который буквально разбудил ее, заставив окончательно выпутаться из сказочных снов.

И причина Димкиного прихода была милой. Нет, правда, милой. Глядя на огромный букет роз, который и в ведро-то не влез, девушка глупо улыбалась. Столько цветов ей еще не дарили. Нет, кактус там в горшке. Или тюльпаны на Восьмое марта, это да. А вот чтобы так шикарно, к тому же еще и розы. Нет, не было.

Поставив цветы в воду, Груня не удержалась и сделала, наверное, сотню снимков. А потом помчалась на занятие сломя голову. Да что там мчалась, Груня летела. И после учебы, так же, перепрыгивая через лужи, побежала на работу. Сегодня Груня заступила на смену раньше обычного. Что именно двигало этим поступком – она и сама не знала. Просто хотелось как можно быстрее оказаться в ресторане.

Смена прошла тихо и спокойно, никаких происшествий, никаких язвительных фраз и уже привычного «Пигалица!». Ничего.

И сколько бы Груня себя не уговаривала, девушка поняла одно: она до жути хотела взглянуть в карие глаза, нахальные и невоспитанные, младшего хозяина ресторана. Но его не было. Василий Павлович на работу в этот день не явился.

Возвращаясь домой после смены, Груня шла, пряча руки в карманы куртки. Погода изменилась в лучшую сторону. А вот настроение Груни наоборот, ухудшилось.

Еще больше Грунька печалилась от мысли, что днем она уезжает из города денька на три, не меньше. Пару дней назад позвонила тетушка, и по голосу Груня поняла, что та простудилась. Вот Грунька и решила навестить родную кровинушку, отпросившись у куратора и у Пал Палыча. Билет на поезд, уже купленный, аккуратно сложенный, ждал своего часа в кошельке. Оставалось только побросать вещи в рюкзак. И уехать, попрощавшись, пусть всего на три дня, с городом, который Груньку иногда душил, не позволяя сделать глубокого вдоха всей грудью. За все то время, что девушка жила в городе у бабушки, она никогда не искала причины задержаться даже на час в шумном мегаполисе. Но не сегодня. Почему-то сейчас все изменилось.