Призвание. О выборе, долге и нейрохирургии - Генри Марш (2017)

Пять дней подряд Кейт готовили к операции — очень серьезной операции, которая, вполне вероятно, могла привести к ряду неприятных осложнений, — и каждый день ближе к обеду ее отменяли. В конце концов, совершенно отчаявшись, я позвонил секретарю хирурга, который должен был оперировать мою жену.

— Вы же знаете, не профессор решает, в каком порядке оперировать рядовых пациентов, — извиняющимся тоном объяснила она. — Решает менеджер. Вот, запишите его телефон…

Я позвонил по продиктованному номеру — и услышал автоматическое сообщение о том, что голосовой ящик абонента заполнен и я не могу оставить сообщение. К концу недели решено было поступить с Кейт как с рядовым пациентом — отправить ее домой, выдав большую бутыль с морфием. Неделю спустя ее снова положили в больницу — видимо, с одобрения того самого менеджера. Операция прошла очень успешно, но я упомянул о возникшей проблеме в беседе с коллегой-нейрохирургом из той больницы, когда мы встретились на совещании.

— Тяжело приходится врачам, чьи родственники попадают в больницу, — сказал я. — Не хотелось бы мне, чтобы люди думали, будто мою жену должны лечить лучше только потому, что я сам работаю хирургом, но ситуация сложилась невыносимая. Когда операцию отменяют один раз, приятного уже мало. Но пять дней подряд!

Коллега закивал в знак согласия:

— Если мы не можем позаботиться должным образом о своих родных, то что уж тогда говорить о рядовых пациентах?

Итак, в понедельник утром я приступил к работе, переживая из-за того, что поднимется обычная суматоха вокруг поиска свободной койки, на которую можно будет положить девушку после операции.

Если бы болезнь создавала угрозу для жизни, я имел бы полное право приступить к операции, не дожидаясь отмашки многочисленного больничного персонала, пытающегося распределить койки, которых вечно не хватало, между слишком большим числом пациентов. Но жизни юной румынки ничто не угрожало — по крайней мере пока, — и я знал, что начало дня выдастся не из простых.

У входа в операционный блок группа врачей, медсестер и администраторов оживленно изучала прикрепленный скотчем к столу список операций на сегодня, обсуждая, возможно ли управиться со всеми. Я обратил внимание, что в списке значилось несколько рядовых операций на позвоночнике.

— Коек в реанимации нет, — мрачно сказала анестезиолог, состроив гримасу.

— Ну и что? Почему бы в любом случае не послать за пациенткой? — спросил я. — Кровать всегда потом находится.

Я говорю это каждый раз — и каждый раз получаю один и тот же ответ.

— Нет, — отрезала она. — Если в реанимации нет коек, после операции надо будет приводить пациентку в сознание прямо в операционной, а на это может уйти не один час.

— Я постараюсь все уладить после утреннего собрания, — ответил я.

На утреннем собрании рассматривался типичный набор несчастий и трагедий.

— Мужчина восьмидесяти двух лет с раком простаты. Госпитализирован вчера. Сначала он обратился в местную больницу, потому что перестал держаться на ногах и у него началась задержка мочеиспускания. Там отказались его госпитализировать и отправили домой, — сообщила Фэй, дежурный ординатор, высветив на стене томограмму.

В затемненной комнате прозвучали язвительные смешки.

— Нет-нет, серьезно, — настаивала Фэй. — Ему поставили катетер и написали в истории болезни, что пациенту стало намного лучше. Я своими глазами видела записи.

— Да он же ходить не мог! — крикнул кто-то.

— Ну, видимо, их это не смутило. Зато они выполнили плановый показатель — уложились в заветные четыре часа на пациента, отправив его домой. Через двое суток родственники вызвали семейного врача, который и направил старика к нам.

— Должно быть, пациент совершенно безропотный и многострадальный, — заметил я сидящему по соседству коллеге.

— Сами, — обратился я к одному из ординаторов. — Что вы видите на снимке?